Русские художники и музыка

  Многие русские художники теснейшим образом были связаны с музыкой. Отдельными темами могли бы стать "Репин и музыка", "Серов и музыка", Врубель, Сомов, Л. Пастернак... и музыка. Часто эта связь гораздо глубже, чем просто общение того или иного художника с музыкантами-современниками и изображение их в качестве моделей. В. Стасов почти сто лет назад дал блестящий анализ того общего, что заключено в творчестве Перова и Мусоргского. Вот лишь начало его статьи: "Никто еще, к удивлению, не высказал этого у нас, а Перов и Мусоргский представляют в русском художественном мире изумительную параллельность. Мне кажется, к этому убеждению придет всякий, кто только вглядится в эти две личности. Общее настроение Перова и Мусоргского, склад таланта, их симпатии, антипатии, все их понятия, выбор ими материала для своих созданий - все у них было похоже до крайности. Они друг друга вовсе не знали, никогда не встречались в жизни, может быть, даже ничуть не знали, или знали очень мало, произведения один другого, и тем не менее эти два художника, принадлежавшие к совершенно разным областям искусства - один был живописец, а другой музыкант, - точно будто весь свой век жили и работали вместе, рядом, в одной комнате, поминутно совещаясь и показывая один другому свои новые создания".
  На выставке В. Перов был представлен тремя картинами и одним рисунком, из которых наиболее выразительной и глубокой кажется картина "Гитарист-бобыль" - одинокий старик, глушащий свое горе вином и изливающий свою душу гитаре.
  Гитара... Как популярна она была в России! Мы видим ее в руках людей самых разных сословий. Вот она у холодного молодого аристократа на картине В. Тропинина ("Гитарист"), а вот на ней играет княгиня С. А. Кропоткина (В. И. Суриков "С гитарой"), В. Маковский на одном из рисунков запечатлел известных в свое время гитаристов братьев Пелецких. Вспоминаются чудесные страницы с описанием игры на гитаре. В "Войне и мире" Толстого, когда Наташа и Николай после охоты приезжают в дом их дядюшки: "Дядюшка, ни на кого не глядя, сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и, подмигнув Анисье Федоровне, начал не Б а р ы н ю, а взял один звучный, чистый аккорд и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню "По у-ли-и-ице мостовой". [...] Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне".
  Удивительно разнообразны формы музициро-вания, нашедшие отражение в живописи и графике русских художников. Один из популярных персонажей русских художников - шарманщик ("злополучнейший из петербургских ремесленников", как писал в своем проницательном "исследовании" "Петербургские шарманщики" Д. В. Григорович). Всмотритесь в "Уличных музыкантов" И. Щедровского (кстати, именно петербургских - на заднем плане отчетливо виднеется шпиль Адмиралтейства), и строки рассказа Григоровича оживут в живописных и музыкальных образах: "Вникнув хорошенько в нравственную сторону этого человека, находишь, что под грубою его оболочкою скрывается очень часто доброе начало - совесть. [...] В шарманщике, в его частной и в общественной жизни многое достойно внимания".
  На выставке находим удивительные по психологической напряженности портреты музыкантов - известных и неизвестных. Сильное впечатление оставляет "Скрипач" (1915) А. Яковлева. Сколько чувств и противоречивых эмоций вызывает этот портрет! Невольно возникает вопрос: кто этот скрипач? Вряд ли именитый солист, скорее, скромный оркестровый музыкант. Его положение - положение подчиненного человека, над ним стоит и им руководит, вероятнее всего, посредственность, она его подавляет и угнетает. Но вглядитесь в его лицо - в нем что-то вольтеровское, непокорное, легкий сарказм и ирония, и вместе с тем что-то глубоко основательное. За оболочкой внешнего благоприличия явственно ощущается духовное непокорство и бунтарский дух.
  Другой глубоко выразительный портрет - подготовительный этюд Б. М. Кустодиева к портрету Ф. И. Шаляпина (из собрания И. С. Зильберштейна). И хотя в окончательном варианте портрета (картина 1922 года) Кустодиев изобразил много оживляющих деталей (так, например, у подножия холма, на котором, словно на пьедестале, стоит знаменитый певец, как бы единым взглядом окидывающий город, где прошла его юность, мы видим двух его дочерей - Марфу и Марину, секретаря, внизу - оживленная толпа, у балагана трубит трубач, афиши извещают о концерте Шаляпина); рисунок, показанный на выставке, не уступает картине по психологической остроте.
  Обратил на себя внимание и портрет А. Г. Рубинштейна, выполненный М. Врубелем в 1889 году (из собрания известного московского музыканта Е. М. Непало). Сам художник писал в свое время И. С. Остроухову, крупному коллекционеру, историку искусств, а с 1905 года попечителю Третьяковской галереи: "Моя операция с Рубинштейном терпит фиаско, да и я сознаюсь, хотя он вышел и симпатичен, но для витрины непрезентабелен". Интересно, что ощущение некоего едва уловимого барьера между портретом и зрителем объясняется, по-видимому, тем, что Врубель создавал его по фотографии, а не с живой модели.
  Были на выставке экспонаты, которые, возможно, и не представляют такого интереса с чисто художественной точки зрения, но тем не меОлмвие (?). "Портрет семьи Бевуа" (Фрагмент, ок. 1Ш6, Государственный Русский музей).
  нее любопытные с музыкально-исторической стороны. Сюда относится рисунок В. Мешкова "Шаляпин за изучением роли ("Скупой рыцарь"). В верхнем правом углу листа, изображающего певца в домашней обстановке, в халате, у рояля, за которым сидит (спиной к зрителю), судя по всему, Ф. Ф. Кенеман - постоянный концертмейстер Шаляпина, имеется автограф певца: нотная строчка с фрагментом из оперы Даргомыжского "Каменный гость" и посвящение: "Милому приятелю Василию Никитичу Меш-кову на память о нескольких приятных проведенных вместе часах от поклонника. Федор Шаляпин. Январь, 1907 год. Москва". К сожалению, автографы Шаляпина не включены в собрание его сочинений - их обработка и систематизация еще предстоят. Рисунок, о котором идет речь, фигурирует, правда, в качестве иллюстрации во втором томе собрания материалов о Шаляпине, однако в тексте тома автограф не приводится, к тому же художник В. Н. Мешков перепутан здесь с его сыном - тоже художником В. В. Мешковым. Кстати, заметим, что у автора этого рисунка есть еще одна зарисовка певца - "Ф. И. Шаляпин в роли Еремки из оперы А. Серова "Вражья сила" (1916), где также имеется автограф певца.
  Своеобразный интерес представляет для историка музыки картина Оливие (?) - художника первой половины XIX века. Речь идет о портрете семьи Бенуа (1816). Многочисленное семейство собралось, вероятно, в гостиной. Быть может, только что музицировали - мы заключаем об этом по открытой крышке клавира (старинного, так называемого Tafelklavier, то есть прямоугольного столообразного фортепиано), на пюпитре которого раскрыты ноты, рядом - юноша со скрипкой, левая рука девушки лежит на клавиатуре. Особенно интересно, что художник довольно тщательно изобразил ноты на правой странице. Здесь вполне отчетливо читается двенадцатитактовый музыкальный период. Приведем эту нотную строку:
  (Нотный пример)
  К сожалению, нам не удалось установить, из какого произведения взята данная музыкальная цитата, и мы будем признательны тем, кто поможет уточнить это. Некоторое удивление вызывает лишь то, что на пюпитре фортепиано стоят ноты не фортепианной партии, а, по-видимому, скрипичной.
  Продолжим нашу экскурсию. Целую галерею портретов композиторов и музыкантов оставил Л. Пастернак. На выставке были представлены четыре его работы: одна живописная ("Портрет композитора и пианиста С. В. Рахманинова", 1916) и три графические ("Портрет А. Н. Скряьина", "Первое Московское трио" и "Концерт Ванды Ландовской").
  Пастельный рисунок, запечатлевший выступление знаменитой польской клавесинистки, относится к 1907 году, то есть ко времени ее первого приезда в Россию на гастроли. Игра Ландовской произвела тогда настоящий фурор. "Ландовска превзошла все наши ожидания: такого тонкого, проникновенного исполнения классиков мы никогда не слыхали, - писал в своих "Воспоминаниях" известный композитор и музыкальный деятель С. Н. Василенко, по приглашению которого клавесинистка приехала в Москву для участия в одном из "Исторических концертов". - Публика была захвачена игрой артистки с самых первых тактов, и каждый ее номер встречала бесконечными овациями. В конце концерта Ландовска сыграла на "бис" еще Bourree dAuvergne (старинный французский танец), Огоипй (английский танец XVII столетия), Сонату Д. Скарлатти и "Тамбурин" Рамо на клавесине. Восторг слушателей не поддается описанию. Вся масса публики сбежала вниз, к эстраде. Ландовска очень любезно давала объяснение клавесина и еще что-то сыграла... Наконец потушили свет, и публику с трудом удалили из зала. Артистка получила букет роз и громадный лавровый венок. Через несколько дней Ландовска играла у нас в Литературно-художественном кружке. В интимной обстановке нашего зала она произвела еще более чарующее, незабываемое впечатление". Как раз во время одного из таких концертов в Литературно-художественном кружке Ландовску запечатлел Л. Пастернак. На рисунке мы видим многих известных представителей русской художественной интеллигенции того времени. На переднем плане изображен С. П. Дягилев, в глубине, у клавесина стоит А. Б. Гольденвейзер. Среди слушателей можно узнать историка искусств П. Эттингера. Дама на переднем плане, сидящая спиной к зрителям, - известная в художественных кругах меценатка Г. Л. Гиршман - жена богатого московского коллекционера В, О. Гиршмана. Кстати, интересно, что дама, в глубине, у колонны, лицом к зрителю - она же. Художник изобразил ее дважды на этом рисунке*. Ванда Ландовска играет на клавесине, который она привезла с собою в Россию. Этот же инструмент мы видим и на известной фотографии, где исполнительница запечатлена вместе с Л. Н. Толстым, во время одного из ее посещений писателя в Ясной Поляне. Нам кажется, что с достаточно большой степенью определенности можно сказать, что в тот момент, когда клавесинистку изобразил Пастернак, звучала одна из сонат Скарлатти. В архиве профессора А. Б. Гольденвейзера хранится огромное количество концертных программ, которые он собирал на протяжении всей своей жизни. Есть здесь и программы концертов В. Ландовской. Зная произведения, которые она исполняла в тот свой приезд, можно с уверенностью констатировать, что только в сонатах Скарлатти встречаются эпизоды с так называемой репетиционной техникой (мартелато), требующие игры правой и левой руками на обеих клавитурах клавесина в высоком регистре.
  Надо отметить, что резонанс выступлений Ландовской был огромный. Отзывы на ее концерты мы находим у многих деятелей культуры того времени. Артистизм ее натуры привлекал и художников. В Государственной Третьяковской галерее вместе с рисунком Л. Пастернака в том же отделе графики хранится замечательный рисунок В. Серова, который, к сожалению, по техническим причинам его сохранности не мог быть передан для данной экспозиции. Еще один портретный рисунок В. Серова (не считая известной его карикатуры), выполненный, по-видимому, одновременно с третьяковским, хранился в собрании Ландовской. Его репродукция воспроизведена в книге "Ванда Ландовска", изданной в Нью-Йорке в 1964 году. К этому же времени относится и скульптурный портрет Ландовской, выполненный Н. Андреевым.
  Каждому, кто посетил выставку, вероятно, запомнилась серия подготовительных рисунков Репина к хорошо известной любителям музыки картине "Славянские композиторы", украшающей фойе Большого зала Московской консерватории (история создания этой картины заслуживает отдельного разговора), и чудесные портреты В. Серова - живописный С. П. Дягилева и графический А. Глазунова, и полный поэзии и мягких ритмов "Реквием" В. Борисова-Мусатова, и еще многое-многое другое...