Вадим Исачкин

Отклик

В одном учреждении, не будем называть в каком именно, работал электриком некий Аким Акимович. Неприметный во всех отношениях человек.
Положительный, семейный, со своими огорчениями и тихими радостями. После работы он, по своему обыкновению, заходил в самый дешевый супермаркет под названием «В 2-х шагах» - от остановки, имелось ввиду. Закупал крупы, хлеба, молочное, корм коту и детям мороженое. Придя домой, отдавал всё купленное жене, которая по немощи своей сидела дома и подрабатывала шитьём-вязанием. Потом заходил в комнату полупарализованной матери. Делал с ней всё что нужно: убирал, менял бельё, заправлял, кормил ужином. Подготовка ко сну была на нем. Поужинав, сидел с женой, слушал о заботах прошедшего дня, впечатления от телепередач, особенно «Званый ужин» и «Пусть говорят». Журчание речи о своём о женском он пускал на самотёк, а думал в это время о своём новом отдохновении...

Тут надо описать конкретный предмет увлеченности Аким Акимовича. Он заключался в небольшом железном ящике с проводами и экраном при нём. Ещё были клавиши с буквами и пластмассовая штуковина с кнопками, которую сын называл «мышкой», хотя она была размером с крыску. Но, собственно, не в этом дело.
Помимо своей основной деятельности, он ещё подрабатывал ночными дежурствами - там же в учреждении. Пристрастился к чтению, которое, впрочем, любил всегда, просто времени не хватало. Так вот, свободное бодрствование плюс врожденная любознательность привели его к самостоятельной пробе пера.
Начал он, как и все, с самого лёгкого, то есть со стихов. Так ему казалось. Что такого, ну «буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя». Почему-то глубокой ночной порою эти строки наполнялись скрытым эротизмом.
Во-первых, он представлял не «вихри снежные», а тучки нежные, и, во-вторых, бурю он видел могучим бураном, который кроет эти тучки, крутя и воя!
Этот буран он хорошо знал и видел в детстве на целине. Он помнил, как жили в палатках и по ночам ходили на общее ведро за холщовой занавеской, прислушиваясь к вою того самого бурана.

Короче, он заполнил своими корявыми строчками не одну общую тетрадь, прежде чем решился показать их кому-либо. Постепенно он прибился к активному отряду борзописцев, сгущённых в литобъединение при Доме культуры крупнейшего городского завода. Показав свои вирши, он попал в струю обсуждений, да так, что чуть инфаркт не заработал. Каждую строчку его расчехвостили, нашли вшей, ужей и блох, углядели штампы, ляпы и сбои, отбив охоту к сочинительству на долгое время.
Однако страсти в нем не дремали, лелеяли мечту выразить себя, и он продолжал ходить на заседания, пристраиваясь в задних рядах. Там же кто-то из «великих», который уже публиковался в местных газетах, посоветовал «сходить» в Интернет, где открылись общедоступные сайты стихов и прозы.

Не без страха и в предвкушении встречи с собратьями по духу Аким Акимович попросил сына показать ему, как «ходить» на эти сайты. Сын-студент, в непрерывных занятиях и играх отлепиться от компьютера не мог.
Тогда Акимыч пообещал платить за Интернет и тот, скрипя и нехотя, всё же отлип и показал.
Аким Акимовичу такое общение на сайте понравилось и удивило. И не только произведениями в необъятных количествах, но и рецензионными перепалками. Впоследствии он отважился даже открыть собственную страничку на сайте прозы, с помощью сына, естественно, под незатейливым псевдонимом «Читатель», ибо на писателя он не претендовал. На стихиру не пошел по вышеизложенной причине. И, честно говоря, проза ему была ближе. Он с удовольствием блуждал по закоулкам сайта, зачастую находя что-нибудь вкусненькое, солёненькое, горькое и кислое. Сладкого избегал.
Со временем Аким Акимович осмелел и пообвык настолько, что начал писать небольшие рецензии. Он с удовольствием отмечал каждую сформулированную мысль, даже если она сквозила между строк, каждую удачно нарисованную словами картинку. Критиковать он не смел. Ещё не зарубцевались его критические раны, поэтому наносить их другим... Нет.
Вообще, возможность свободного общения, прозрачность и доступность диалогов - это был кайф, ранее ему неведомый. Правда, многие не понимали своего счастья и ругались, задирались, обижались смертельно по пустякам и даже матюкались почем зря. Но это лишь доказывало атмосферу Свободы!
У некоторых авторов запас духовного продовольствия не иссякал. Они выдавали по рассказу в день или, на худой конец, по главе из бесконечного романа. Так что чтива хватало.

Наш Аким Акимович сгорал от желания так же получить отклик на свои строки. После долгих колебаний он решил «повесить» давний стишок о некогда своей коммунальной жизни. Начинался он так: «К телефону соседка припала изгибно...», а заканчивался оптимистически: «Но на выварке, там, где бельё замочила жена, наш поэт примостился, кропает стишок за стишком, а жена тут же рядом стегает стежок за стежком и от этого дела душа их светла!»
Опубликовал, и с нетерпением ждал вечера, чтобы хоть на минутку заглянуть на страничку и узнать, есть ли отклик. Но рецензии не поступали.
Иногда по списку читателей было видно: кое-кто заходит, особенно неизвестные. Так прошел месяц, другой, третий... Хотя бы одно слово, желательно не матерное. Но и его не было.

Как-то вечером, покормив кота и укладывая престарелую мать, он в сотый раз терпеливо выслушал её расспросы насчет поездки домой и в сотый раз объяснил, что они дома и есть и что она в своей комнате, со своей мебелью и со своей люстрой. Успокоив и уложив, Аким Акимович подошел к дочери, занимающейся на пианино тут же, за ширмой. Сказал, что поздно, что соседи будут ругаться, ну да ладно сыграй, что там у тебя. Он слушал «Болезнь куклы», но думал о своём, о страничке.
Тут заметил, что сын засобирался куда-то.
- Пойду пройдусь, - сказал он. - Ты будешь сидеть?
Отец кивнул.
- Только не выключай я ещё поработаю, - добавил сын и умчался.
Аким Акимович, еле сдерживая себя, погладил дочь по белобрысой головке и пошел в комнату сына. Вышел на страничку. Открыл рецензии - ничего.
Вернулся на главную и увидел среди прочих названий «Проект Счастье моё». Сердце приятно ёкнуло: надо же, такая тема. Почитал и задумался.
Ведь трудно писать о том, чего нет. Тот же Александр Сергеевич писал об этом. Покой, мол, есть, воля есть, а счастья - увы... Да, что говорить, даже любимая наколка всех времён и народов на различных частях бренного тела гласит: «Нет в жизни счастья».
Хотя ёжик сомнения копошился внутри. Ведь счастливые минуты имеют место быть. Однако отчетливо осознаёшь: только накатит счастьичко, как оно  - вжик, и нету.
По этому поводу он, кстати, вспомнил стишок руководителя Лито, который заучил наизусть:

«Вспорхнули губы
бабочкой
и на моём плече
решили отдохнуть.
В таком вот
напряжении
я жил с моею лапочкой.
Всё боялся спугнуть.
Всё боялся...
спугнуть.»

Да, радости плоти, из-за вечных недомоганий супруги, постепенно уходили в воспоминания.
Тем не менее, обоюдное чувство согревало их отношения. Семейный очаг поддерживался, не угасал. Дети подчас радовали успехами. Но всё это слишком банально для рассказа. Н-да-а.
Аким Акимович услышал, как хлопнула входная дверь, пришел сын. Напоследок он опять открыл свою страничку, щелкнул автоматически на свой стишок. И не поверил своим глазам...
Под стишком появилась рецка. «Действительно, печальная история. С теплом.» И подпись «Ночной гость».
Аким Акимович, сглотнув ком в горле, все читал и перечитывал эти три слова. Три заветных слова, как волшебное заклинание: «Сим-сим, откройся!».
Уже сын подошел, стал нудить, что ему некогда, что у него проект горит...
- Сейчас, сынок. Почта у меня тут... - всё ещё не веря своей радости, произнёс Аким Акимович, мучительно соображая, что же делать дальше...
Захотелось вскочить, хлопать в ладоши как маленькому, свистеть и улюлюкать...
Да, надо же ответить, сообразил он. Лихорадочно щелкнул на «Добавить замечание», поблагодарил, отправил и пьяный от счастья пошел спать.
- Представляешь, мне пришла рецензия, - сообщил он сонной жене.
- Ладно, завтра... - сквозь сон пробормотала она.
А он не мог заснуть, всё перебирал в уме эти слова заветные, размышлял, как сходит на страничку своего неведомого оппонента, как повесит ещё чего-нибудь: ведь прочитали, заметили, ответили. Он даже замыслил написать что-нибудь о счастье. И уже засыпая, придумывал название.