Ксения Шитова

Сорванный зачет

Перед зачетом по геометрии в классе было, как всегда, шумно. Кто-то второпях пролистывал страницы учебника, кто-то нервно изучал собственные конспекты, кто-то просто болтал, радуясь кусочку свободного времени, который едва-едва удалось урвать от перемены, разделенной на разговоры, списывание и отчасти драки.
-Сделал геометрию? – спрашивали друг у друга соседи. – готов? А ты готов?
Один Пряжкин сидел, надувшись, в своем углу и цокал языком. Так он делал всякий раз, когда был недоволен или на что-нибудь сердился.
-Чего молчишь-то? – спросил у него сосед.
-да фотографий нет в школьную газету, - вздохнув, сказал Пряжкин. – С меня и так три шкуры дерут, а ту еще и фотографии им подавай! Вчера вот – сколько кадров нащелкал, и … - он махнул рукой. – Хоть бы один хороший!
И неудачливый фотограф повернулся к окну.
Пока в коридоре заливался звонок, в класс вошла с учительница. Вид у нее был необычайно торжественный и гордый. Подойдя к своему столу, она не спеша отодвинула стул, села и раскрыла журнал.
-Ну что, готовы к зачету? – спросил она и повела ручкой по колонке. – Шестеро – к доске!
С разных концов класса к доске потянулись ученики. Шесть билетов исчезло с учительского стола.
- Шестаков – восьмой! Станкевич – пятый! Мишина – второй! Воркунова – одиннадцатый! Норкин – девятый! Карасев – седьмой!
Билеты, билеты… Кто-то потихоньку зачеркивает цифры и прикидывает, какой было бы лучше всего взять. Рушатся чьи-то надежды. Кто-то радуется, кто-то недоволен, испуган, обескуражен.… Даже у учеников у доски разные лица.
Шестаков уже сделал чертеж и пишет «Дано» и «Доказать». Мишина старательно вычерчивает биссектрису острого угла. Норкин полностью растерян – наверное, забыл, как доказывается теорема в девятом билете, бедняга. Воркунова потихоньку спрашивает что-то у Станкевича, делая вид, что чертит равные треугольники. Станкевич мелко пишет на доске ответ. Наверное, боится отвечать – вдруг учитель услышит? Воркунова быстро читает и стирает написанное ладонью. Помогло, интересно? Или нет?
- Что такое, Воркунова?
- Ничего, Галина Николаевна.
- Ах, ничего.… Ну, тогда работайте дальше.
Один Карасев только-только принялся за чертеж. На доске появляется кривоватый треугольник АВС, за ним кривоватое «Доказательство». На первых партах происходит некоторое шевеление – что-то неправильно. Учительница прошла на задние парты вместе с журналом и задачами, придирчиво смотря на доску. Кажется, пока не замечает…
- Неправильно! – перегнувшись через парту, шепчет Васька Карасеву. Тот смотрит на свое доказательство, но ничего не исправляет.
Учитель многозначительно кашляет. Неужели заметила?!
Васька начинает делать жесты руками, пытаясь объяснить, то что-то в этой теореме Карасев сделал неправильно. Тот крутит головой – не понял.
- Ах ты пень! – говорит Васька, рассердившись.
- Галина Николаевна! – в дверь просовывается голова какой-то девчонки. – вас Серафима Петровна просила зайти сейчас!
Галина Викторовна не спеша выходит из класса.
- Димка! Карасев! – громко шепчет Васька. – Слушай сюда! Ты не ту теорему доказал! У тебя же подобие треугольников, зачем тебе, что они равны?
- Да где тут равны? Нет тут этого!
- Да вон, вон!
- Это не равны, а подобны!
- Да подобные не так!
- Так!
- Да слушай сюда! Исправь!
- Зачем?
- Затем!
- Да что ты ему подсказываешь? – небрежно спросил сосед. – Ну получит двояк или колышник, тебе-то ни жарко ни холодно!
Карасев моментально оказался у передней парты.
- Ты мне поговори!
- И поговорю!
Бац!
- Ты что?! С ума спятил? Идиот?
- Еще хочешь?
- Да я тебе сам надаю сейчас!
Бац! На этот раз удар пришлось выдержать уже Димке.
- Ты чего делаешь?
- А нечего первым лезть!
Он вскочил и стал напротив Димки. Все, кто до этого чертил и доказывал у доски, обернулись и смотрели на спорщиков. Одна только Мишина продолжала чертить и писать свое доказательство.
- Успокоились бы лучше, - посоветовала она, не оборачиваясь.
Но ее никто не слушал. Карасев прыгнул на соперника, напрягся, стараясь повалить его на пол. Тот вцепился в него, но в итоге оба потеряли равновесие и покатились по полу, сцепившись в одном клубке. Из этого клубка доносились возгласы типа:
- Колышник!!! Сам получишь!!!
И тому подобное.
Все повскакали со своих мест. Васька пытался остановить дерущихся, но вступать в драку не решался – могло достаться и от одного, и от другого. Пряжкин рванул из портфеля фотоаппарат, молниеносно поднес его к глазам, навел резкость и – раз! раз! Парочка фотографий готова. И каких фотографий!
На крики, раздававшиеся по всему коридору, сбежались учителя, ученики, откуда-то появилась Галина Николаевна.
-Хватит!! – раздался ее крик.
Клубок остановился, как-то возникший из него Карасев отряхнулся и, посмотрев по сторонам, сел и прислонился к учительскому столу. Васькин сосед так и остался лежать на полу – видимо, у него были более серьезные повреждения.
В наступившей тишине, как завершение спектакля, упал со стены портрет математика Лобачевского и шлепнулся прямо у ног учительницы. Тонкой струйкой осыпалась штукатурка.
Зачет сорван.

Фотографию у Пряжкина все-таки удалось выпросить. Теперь я частенько смотрю на брошенный угольник, кусочек доски, на серый клетчатый пол, по которому клубком катаются дерущиеся мальчишки.

К.Ш., 10 января 2006