***
Небо вдребезги, вразнос!
Молний сыпется эскадра!
Нити длинные волос
Крошат взрывами, как ядра.
Пена бешеной воды
В лужах мутной грязи стонет.
Воют старые пруды:
Так-от-ра-жень-е-све-та
тонет.
Солнечный сонет
Смятенье
пало; ветер тихо
Играет павшею листвою.
Как будто старою совою
На ветке затаилось лихо.
Змеится
пылью шалый вихорь,
И ярко-кислой головою
Парит над жухлою травою
Мираж из солнечного жмыха.
Холодный
воздух безмятежный,
Качаясь, движется в безбрежье
Так плавно, сладостной угодой,
Что
блажь овладевает мной.
Я обретаю тот покой,
Который наделен свободой.
Первый лунный очерк
В
объятиях спящего неба
Легко одинокой душе
Средь запаха теплого хлеба
Порхать над костром неглиже.
И
в нежном лесном аромате
На простыне сорной травы
Так просто сознаться в утрате
Телесной живой синевы.
Пьянящее
нег омовенье
Дурманит, и в этом забвенье
Тревогой наполнены сны.
Свобода
так безрассудна,
Где вера безумьем абсурдна,
А мысли бессмертьем честны.
Мы
Безвременьем
будильник ныл
В припадке лжи, но мы уже не дети.
Мы - подданные Северной страны
Согретые снегами лихолетий.
***
щенячий сумрак подворотен
воняет мёрзлой тишиной
и я давно уже на взводе
но человеку за спиной
о том наверное известно
он не намерен подходить
и что пенять мне это лестно
но значит кто-то впереди
расставил выбранные цели
и я здесь битая мишень
из каждой вылощенной щели
ползет на свет хромая тень
меня здесь ждут три силуэта
спокойно курят и молчат
и то хорошая примета
что вдруг поджилочки стучат
что вдруг поет под сердцем кровь
и нам уже не разойтись
нам предначертан вечный зов
и ты крутись или вертись
все к одному: <кто здесь чужой?>
один единственный вопрос
тому кто в теле и с душой
но почему мой шаг так тверд
я в бой иду как на парад
и то забавный анекдот
и я как будто даже рад
меня трясет пустая дрожь
и талисманом всех удач
становится обычный нож
кому он друг кому палач
И я не чувствую себя!
И я не верю в эту сталь!
Какая легкая судьба,
Но вдруг чего-то стало жаль.
Янтарь
Е.
Р.
Я буду вспоминать тебя всегда с улыбкой…
Твой образ легкий и по-детски взбалмошный,
Витающий в сиропном облаке
Под сахарной и липкой ватой:
Небрежный облик барышни,
Счастливый лик невесты…
Я угадал тебя под пафосной бравадой,
Под макияжем совершенства.
И чувствую:
В тебе таится нечто большее.
Ты держишь безразличный вид,
Как будто все вокруг
Творится в общем ненароком
И может быть зазря.
Так почему тогда,
Возросшее из семени блаженства,
В мучениях не гибнет?
Но зреет точно так,
Как капельки смолы небесной
Под покрывалом суеты
Твердеют соком,
Рождая роскошь янтаря.
Скажи,
где тот дразнящий аромат,
Хранящий весь букет переживаний,
Дрянной и девственно правдивый?
Душевный
след былых утрат
Привил выносливость и силу,
Оставив пятна
Тлеющей печали,
А на раздачу
Веселые улыбки и неподдельный смех.
Но я боюсь того, что
Все в тебе естественно
И все так непонятно.
В тебе есть щедрости изысканной красы:
Ты сходна воздуху, который в жаркий день
Качается над ровностью асфальта
И требует росы глоток.
Послушная немая тень?
Капризный солнца блик?
А может быть ты ветра озорной поток
Или туманное виденье?
И странно:
Взгляд твой увлекает все пространство
Туда, где нет каких-либо тревог,
И в упоенье дышит мир,
Галлюцинации сильней
И слаще там вода.
То – мир идиллии.
Там пьянство алчет вдохновеньем,
И во хмелю пророки
В исступленье спорят
О том, что камень янтаря,
Пленяя душу, пламень
Разжигает в ней,
Цепляя браком навсегда.
И
у меня имеется душа,
Но солнечному камню ни к чему
Ленивая, спесивая рабыня.
Ни
то чтобы дурна иль хороша:
Она – бескрайний океан,
Где гладь и тишь
Сменяются штормами.
Послушай,
Никому не верь, но только рaкушке,
Которая нашепчет:
«Ты самая красивая,
Когда грустишь».
Нежное. Слишком нежное.
А.
А. Гареевой
Меняются цвета; густеют тени.
Осенняя листва линяет кровью
И падает на ложе откровений,
Где простыни запачканы любовью,
Где
не осталось тем для разговоров
И запах тела кажется конфетным:
Среди комфорта чувств и прочих вздоров
Желанье жить не станется заветным.
И
нет обиды, лишь устал немного.
Меня изъела череда мгновений.
Я на коврах осеннего чертога
Ищу узоры падших провидений.
Как
дикий зверь в надежде роет рылом
Пустую почву голодом объятый,
Так я забытый в октябре унылом
Змеёй пускаю в кровь инстинктов яды.
***
Отдай мне тень свою!
Я буду гулять с ней
И болтать ни о чем.
Она будет любима!
Обещаю (!): любима так,
Как когда-то любила ты
Чью-то похожую тень…
Второй лунный очерк
Поспешная
луна миражным виденьем
На раскаленном песке пустой высоты
Легла размытым пятном озаренья,
Кокетливым ликом нагой красоты.
В прожженной прорехе лазоревой ваты
Честолюбивое солнце вертится в смерти.
Оно уходит в гниющее жерло заката
В предчувствии жизни в петле круговерти.
И
краски разлиты, где плачут объемы.
И невзрачна луна, ее венок из соломы –
Только детская прихоть, совсем не корона.
Ей
в тягость вечернего времени бездна,
Ей хочется ночи, где солнцу нет места,
Где она самый строгий вершитель закона.
***
Нет звезд. Лишь беспрестанный снегопад
Сокрыт в раздумье ночи. Завтра слякоть
Расплачется в ногах прохожих. Взгляд
Мой так же полон влаги. Злюсь. Пусть я хоть
Не умею плакать, но смеюсь навзрыд,
Когда нет больше сил терпеть. «Оставьте ж
Открытыми все двери! Скорбь горит
В моих глазах. И жжет - откройте настежь
Окна!
Душно очень. Нестерпим кошмар
Бессонной маяты». Но тихо. Голо.
И безразлично… Снежная кошма
Укрыла плечи улиц… Сущий холод.
***
Прощай, мой друг, и в добрый путь.
Дождливый вечер – божья милость.
Холодный воздух полнит грудь.
Все к счастью, лихо только мнилось.
Не
прекословь своей судьбе,
Зачем других дразнить удачей?
Таскай свою тюрьму в себе,
А волю придержи тем паче.
И
пусть любовь тебя простит,
Ты станешь без нее сильнее.
Хоть смерть имеет аппетит,
Но жизнь намного голоднее.
Блажен,
кто может всем рискнуть,
В борьбе за счастье ты не первый.
Прощай, мой друг, и в добрый путь.
Дождливый вечер – признак верный.
