Ника Светлая

Глядящие в Небо

Я впервые увидел их в середине весны. Снег уже сошел, и из влажной земли начинали выбираться робкие и свежие, как поцелуй ребенка, стебельки зеленой травы.

Я вел машину через поле. Блестящий автомобиль шел легко и плавно, оставляя позади желтовато-коричневое пространство прошлогодней растительности. На душе у меня было тяжело.

Да и как может быть на душе, когда твою жену уволили с работы, сынишка опять набедокурил в школе, твой собственный начальник норовит похоронить тебя в работе, в холодильнике пусто, а до зарплаты еще ох, как далеко. Я вертел баранку, безнадежно думая о том, что скоро я неизбежно прибуду домой. О том, что мне придется опять весь вечер слушать бесконечное нытье жены. Ругань. Жалобы. О том, что вновь мой собственный сын будет глядеть на меня как на врага человечества.

Вспышка молнии. Чуть погодя - раскат грома.

Тяжелая многодневная усталость навалилась на меня, до смерти хотелось послать все к чертям, закрыться в комнате, напиться и сдохнуть.

Я ехал по этой дороге впервые. Это была объездная, на которую я свернул, спасаясь от бесконечной пробки на шоссе. От своих мыслей, неизбежно приходящих ко мне в этой пробке.

Тогда я впервые увидел их.

Дорога шла через большое поле, выходила на край обрыва и шла вдоль него. Затем сворачивала в сторону и уходила в лес, а оттуда, как я предполагал, вновь выходила на шоссе. Объездной путь был раз в десять длиннее, чем тот отрезок дороги, что он оставлял позади, но мне, уставшему от бесконечного гудения машин, было уже все равно.

Снова вспышка молнии. Раскат грома. Начинал накрапывать дождь. Постепенно темнело.

Я включил фары и мысленно ругал грозу, когда вдруг увидел впереди людей. Они стояли там, где дорога сворачивала вправо из-за обрыва. Десятка три или четыре, молчаливые  неподвижные, они стояли, подняв головы вверх, словно что-то высматривая.

Я нагнулся вперед, чтобы посмотреть на небо сквозь лобовое стекло. Пасмурные, тяжелые тучи скучно-серого и мерзко-мраморного цвета. Они перетекали друг в друга, сливались, расходились, любили и ненавидели друг друга и сами себя в этот хмурый вечер. Тучи, похожие на тошнотворные потоки расплавленного мрамора. И больше ничего.

Я остановил машину. Они стояли недалеко от меня, слева. Никто не обратил на меня внимания.

Я выключил фары. Заглушил двигатель. Вышел из машины под редкие капли серого дождя. Посмотрел на небо, потом уставился на людей, которые смотрят на небо.

Капли дождя падали на мой серый пиджак, оставляя на нем темные следы, бусинами повисали на моих волосах. Моей лохматой шевелюре.

Когда человек ищет спасения от окружающей его суеты, он готов хвататься за любую соломинку, за любое событие, выходящее за рамки его понимания. Я мог сесть в машину, включить фары и свалить отсюда. И никогда не вспоминать о них. Забыть.

Но я остался. Я смотрел на людей, которые смотрят в небо.

Здесь не было детей, но было много молодых людей. Впрочем, здесь были люди почти всех возрастов. Были мужчины, были женщины. И все они смотрели в небо.

Я подошел к миловидной девушке, стоявшей ближе всего ко мне. У нее были красивые длинные темные волосы и серые глаза. Но что-то было не так. Ее лицо… Оно было истощено, как и ее руки. Словно бы она не ела несколько дней. Глаза ее были широко раскрыты, они смотрели в небо. Она словно бы не замечала, что я подошел к ней почти вплотную и внимательно ее изучал. Она показалась мне восковой фигурой. Я протянул руку и коснулся пальцами ее обнаженного предплечья, покрытого капельками воды.

Сперва она будто бы и не заметила прикосновение, но через несколько секунд молчаливо отстранилась.

Я, уже подсознательно воспринимавший ее как статую, невольно вздрогнул и прокашлялся.

- Прошу прощения, - извинился я.

Я встал рядом с ней и попытался проследить ее взгляд. Я спросил:

- Куда вы смотрите?

Никакой реакции. Я уже хотел было переспросить, как она вдруг ответила:

- В Небо.

- Простите?

- Я смотрю в Небо, - повторила она через пару десятков секунд.

- И что вы видите?..

Она помолчала и улыбнулась, все еще не глядя на меня.

- О, я вижу все! – ответила она.

Ничего не понимая, я открыл было рот, потом снова закрыл его. Оглядел стоявших вокруг меня людей.

- Они тоже смотрят в небо? – спросил я.

- Да.

- Зачем?

- Чтобы видеть.

Пока она говорила, улыбка не сходила с ее лица.

- Видеть что?

- Все!

Я спросил:

- Чего они хотят добиться?

- Мы хотим летать, -  ответила она.

Я сплюнул от негодования. Все происходящее казалось мне каким-то идиотизмом. Человеку свойственно приходить в ярость, когда он сталкивается с чем-то абсурдным на его взгляд, чего не может понять.

- Но ведь это невозможно! – воскликнул я.

- Ну и что?

- А то, что в этом просто нет смысла! – ответил я. – Зачем стоять и тупо смотреть в небо, желая взлететь, когда ясно, что это невозможно? Это же просто бессмысленно!

- Ну и пусть… - сказала она.

От злости я потерял всякое чувство приличия и выругался прямо при девушке. Однако она обращала на меня не больше внимания, чем на усиливающиеся струи дождя, полосующие ее лицо.

«Это безумие», - подумал я. Это должно быть какая-то акция. Или массовый обряд очередной безумной секты. Воспаленный разум современного человека немедленно искал разумное объяснение тому, чего не мог понять.

Пока я стоял под дождем, открывая и закрывая рот в бесполезных попытках осознать происходящее, никто не обращал на меня внимания.

Резкое движение вывело меня из оцепенения. Я вдруг увидел, как молодой человек, стоявший почти в самом центре этого безумного столпотворения, неожиданно сдвинулся с места. Побежал, набирая скорость. Побежал к обрыву.

- Эй! – только и успел крикнуть я.

Он уже был у края. Его руки развелись в стороны, словно крылья самолета или птицы. Земля ушла из-под его ног.

Долю секунды мною владел шок. Потом я подбежал к обрыву и ошалело уставился вниз, но в надвигающейся тьме уже невозможно было ничего различить. Я медленно обернулся.

Люди стояли все так же неподвижно и все так же смотрели в небо.

- Эй! – закричал я.

Ветер унес мой крик и несколько раз вернул его в виде эха.

Никто не пошевелился.

Я быстрым и нервным шагом направлял свой путь между неподвижными людьми.

Я прокричал:

- Да что же это?!

Я прокричал:

- На ваших глазах только что погиб человек!

- Погиб просто так! – кричал я.

Никто не обращал на меня внимания.

- Да что же вы за люди? – прошептал я.

Вдруг кто-то поймал меня за локоть. Из мглы передо мной возникло истощенное лицо мужчины со звериным блеском в глазах.

- Парень, - сказал он, - убирайся отсюда!

Он толкнул меня прочь. Ледяная волна ужаса захлестнула меня. Я побежал. Натыкаясь во тьме в неподвижных людей. Скользя в размокшей грязи. Падая в нее. Вставая снова. С размаху я врезался в гладкий бок своей же собственной машины. Дрожащей рукой нащупал ручку двери. Дрожащей рукой повернул ключ. И с силой надавил на газ. Шины взвизгнули, меня вдавило в сиденье.

Вернувшись вновь в знакомую обстановку, я начал успокаиваться. Руки мои тряслись, меня била мелкая дрожь. Язык развязался, и я стал отчаянно материться.

Вдруг вспомнил о своей семье. О жене, которая наверняка ходит взад-вперед по гостиной, сжимая в руке мобильный телефон.

Я глянул не экран своего.  Пять пропущенных вызова. Моя Мэри.

Я не стал звонить. Только пристегнул ремень безопасности и надавил на педаль газа. Набрал номер полицейского участка.

Я назвал свое местонахождение и сказал:

- Здесь погиб человек.

Я сказал:

- Вы должны что-то предпринять.

Я оставил свои контакты и повесил трубку.

Москва, 03.10.2007.

Одиночка

Я – тень, что в сумраке мелькнет

И растворится без следа.

В груди моей багровый лед:

Замерзла кровь, а не вода.

Страшись моих шагов, я – одиночка.

Страшись моих шагов, я – одиночка.

В моих глазах – холодная пародия Небес,

Спаситель, позабывший, что действительно воскрес,

Страшись моих речей, я – одиночка…

Страшись моих речей, я – одиночка…

Я – ночь без вдохновенья на рассвет,

Я – время, что не меряют в годах,

В моих глазах бессмертия обет,

Поймав мой взгляд, ты обратишься в прах.

Страшись моих очей, я - одиночка.

Страшись моих очей, я – одиночка.

В моей душе – колючий лед межзвездной пустоты,

Что растопить порой так страстно жаждешь ты,

Страшись моих оков, я – одиночка.

Страшись моих оков, я – одиночка.

Ты веришь в дикую звериную любовь,

Что леденит, страшит и искушает.

Ты, мотылек, посмертную постель себе готовь:

Кровавый лед от пламени не тает.

Страшись моей любви, я – одиночка.

Страшись моей любви, я – одиночка.

Страшись моих шагов, я – одиночка.

Страшись моих шагов, я – одиночка.

Москва, 17.10.2007.

* * *

А скоро он уедет… Во Вьетнам…

Мир без него потухнет, потускнеет…

Дарить тепло кто будет тогда нам?

Без солнца коридоры опустеют…

Я буду ждать его как ждут весны,

Как ждут цветы блаженного рассвета.

Останется возможность видеть сны

О солнце ласковом улыбчивого лета.

Когда же он вернется наконец

С лучами солнышка и запахом сирени,

Моей весны улыбчивый гонец,

Я буду наблюдать за ним из тени…

Москва, 18.10.2007.