Роман Макаров

Natural Selection

Леньку Анна Тихоновна видела всякий раз, когда шла утром на работу или возвращалась вечером домой. Ленька всегда – и зимой и летом – сидел в метро на одном и том же месте и просил милостыню.

Был он очень худеньким и пугливым. На вид ему можно было дать лет семь – восемь, не больше. Однако на самом деле ему шел уже десятый год. Он жил на улице.

У него были светлые волосы и голубые глаза. Он никогда не менял своего залатанного детдомовского пальтишки и разбитых ботинок.

Родители Леньки давно спились и забыли о его существовании. Они были уверены, что их сын умер.

Больше всего на свете он любил мороженое в вафельных стаканчиках, ну, то, что по три рубля. А боялся больше всего милиционеров.

Анне Тихоновне было пятьдесят четыре года. Она работала продавщицей на местном рынке и жила в старой двухкомнатной развалюхе в отнюдь не престижном районе.

Проходя в метро мимо Леньки, Анна Тихоновна часто останавливалась возле него и расспрашивала о том и о сем. На прощание она обязательно подавала мальчишке пару – тройку рублей.

А однажды она взяла его за руку и привела к себе домой. Отмыла, накормила, напоила чаем с вареньем. Поразмыслила немного  – и решила усыновить.

С этим вопросом она пошла к соседке, которая слыла в их околотке большим знатоком юриспруденции.

Едва лишь услышав о намерении Анны Тихоновны, соседка замахала руками и заохала: "да ты что, ты что! Эти беспризорники – это ж зверье в человеческом обличье! Ой, намучаешься ты с ним..."

Но пожилая женщина стояла на своем. Впервые за много лет у нее появилась цель в жизни. Так сложилось, что Бог не дал ей ни детей, ни близких родственников. Возможность стать нужной кому-то захватила ее целиком и полностью.

К тому же Ленька вовсе не походил на зверя. Он походил на маленького и болезненного мальчика.

Убедившись, что Анну Тихоновну ей не сломить, соседка покачала головой и, загибая узловатые пальцы с желтыми ногтями, начала перечислять все те формальности, которые необходимо пройти желающему усыновить или удочерить ребенка. Выходило пугающее нагромождение юридических терминов. Когда же соседка перевела все это в дензнаки, Анне Тихоновне стало совсем худо. Такая сумма представлялась ей воистину астрономической.

Женщина вернулась домой в удрученном настроении. Леньку она не нашла. Он ушел, а вместе с ним исчезли часы, несколько серебряных ложек и десять рублей.

...До самой зимы Анна Тихоновна его не встречала. Где он прятался – одному Богу известно. Но вот в первых числах декабря Ленька снова объявился в метро. Без шапки, без пальто, избитый и полумертвый от холода.

Дня два оба делали вид, что не замечают друг друга. Потом Анна Тихоновна не выдержала. Она подошла к нему и сказала: "если хочешь, приходи. Я не сержусь".

Ленька  промолчал.

Она шла, не оборачиваясь, до самого дома. Темнело в это время года рано, и повсюду, на сколько видел глаз, снег был покрыт желтоватым налетом света уличных фонарей.

Морозный воздух потрескивал ничуть не хуже, чем ледяной наст под ногами. В этом воздухе свежо пахло приближающимися праздниками.

У дверей Анна Тихоновна оглянулась. Ленька, дрожащий и шмыгающий носом, стоял, прислонившись к перилам лестницы, и моргал заиндивевшими ресницами.

До Нового Года он убегал еще два раза. Таскал деньги, посуду. Анна Тихоновна и умоляла его, и ругала. Спрашивала  – куда бегает. "К друзьям". А деньги зачем? "На пиво и сигареты".

Что тут поделаешь?

В последний раз она опять нашла его в метро. Он опять был избит, потерял всю верхнюю одежду: новый пуховик, даже ботинки.

В ночь на 1 января, когда Ленька спал, Анна Тихоновна осторожно прокралась в его комнату, чтобы положить в карман брюк подарок – недорогой кассетный плейер. Он давно о таком мечтал.

В кармане уже было кое-что. Две запаянные ампулы и одноразовый шприц.

В начале января Леька сбежал в третий раз. Вернулся, раздетый и голодный, через две недели. Это стало последней каплей. Если раньше Анна Тихоновна плакала по ночам, то теперь и слез не было. Она забросила хозяйство, стала прикладываться к бутылочке.

В один из дней, когда Ленька, по своему обыкновению, где-то пропадал, к ней наведалась соседка. Та самая, советчица. Она охотно составила Анне Тихоновне компанию и выслушала все от начала до конца.

Результатом этой беседы стало то, что на следующий день Анна Тихоновна твердо взяла Леньку за руку, и они поехали на трамвае в соседний захолустный городок. Ленька ни о чем не спрашивал, только смотрел в окно. Там не спеша плыли обшарпанные и покосившиеся, утонувшие в снегу дома. Дети во двориках играли в снежки, катались с горки на санках. Слепые бельма окон равнодушно взирали на окружающее. Солнце в замороженном серо-голубом небе напоминало холодную глыбу льда.

Скоро пожилая женщина и мальчик стояли перед железной дверью на пятом этаже мрачного кирпичного здания.

Тут, за этой дверью, как объяснила соседка Анне Тихоновне, находился временный приют для бездомных детей-сирот. За ребенка от пяти до двенадцати лет здесь можно было выручить неплохие деньги.

"Конечно, это не совсем легально, – громким шепотом вещала соседка, наливая себе водки, – но зато и тебе хорошо будет, и ему. Их ведь, детей-то, потом за границу, в богатые семьи отдают, на усыновление".

Дверь открыл сухой, жилистый старичок. Из темного нутра помещения пахнуло, как из дешевой закусочной. Старик сразу загородил собой проем.

Подозрительно оглядев гостей и прочитав рекомендательное письмо, которое дала Анне Тихоновне соседка, он молча вынул из кармана штанов тугую пачку пятисотенных, воровато пострелял глазами и отсчитал условленную сумму. Сунул деньги в руки Анне Тихоновне и скрылся за дверью.

Вместе с Ленькой.

Возвращаясь назад, пожилая женщина испытывала странное чувство. Так чувствует себя человек, который потерял что-то, а вот что именно  – никак не вспомнит.

По пути она заехала в местный торговый центр, купила шубу и сапоги.

Но покупки почему-то не радовали.

"Это для его же блага, – успокаивала она себя, сидя на жестком сидении автобуса и прижимая свертки к груди. – Для его же блага".

Вечером по телевизору показывали репортаж о разоблачении сети детских приютов в Москве. Бездомных детей скупали по дешевке, чтобы затем продать на органы.

Один из расколовшихся "сотрудников" показал место, где закапывали трупы. Из земли извлекли восемь детских тел в черных брезентовых мешках . У них были вырезаны сердце, почки, печень.

Два бомжа, задержанные по подозрению в отлове и продаже детей в эти приюты, тупо глядели в объектив телекамеры и мычали что-то вроде: "а че? А че тут такого-то? Все равно вон как тару сдаешь, ну..."

Анна Тихоновна, белая от ужаса, смотрела на их испитые лица и сжимала ледяными пальцами подлокотники кресла.

Ей отчего-то страшно стало повернуть голову и взглянуть в прихожую. Там, на вешалке, висела ее новая шуба. А внизу стояли сапоги, такие красивые и удобные.

...В это самое время, за сотни километров от квартиры Анны Тихоновны, решалась судьба маленького сына известного банкира Антона Генриховича Туманова. Девятилетний Никита Туманов умирал. Но не умирала надежда родителей Никиты.

Необходимый орган был получен всего несколько минут назад. Сейчас Антон, его жена Марина, их друзья и телохранители сидели в залитом ярким светом вестибюле элитной больницы и томились тревожным ожиданием.

Сквозь туман табачного дыма то и дело проскальзывали медсестры и врачи. Они упорно молчали в ответ на расспросы ожидающих.

Имя донора было неизвестно. Да родители предпочитали и не знать его. Орган был куплен "по-черному", через нелегальный сайт в Интернете. Не колеблясь, Тумановы выложили за него восемьдесят с лишним тысяч долларов.

Конечно, они были в курсе возможного происхождения этого органа. Но кто их осудит?

Положив голову на плечо мужа, Марина тихо плакала.

На исходе второго часа из операционной вышел главный хирург. Он обвел присутствующих взглядом, устало улыбнулся и сказал: "операция прошла успешно".

Спустя месяц российские домохозяйки, смотревшие на своих экранах одно из самых рейтинговых ток-шоу последних лет, все, как одна, рыдали над трогательной историей Никиты Туманова, буквально вырванного врачами из цепких лап смерти.

Вместе со всеми прослезилась и Анна Тихоновна. К тому времени она уже подзабыла события, происходившие с ней месяц тому назад. Но мы вернемся и проследим, чем же все это закончилось.

Утром с первым же же трамваем пожилая женщина поехала в приют. Старик встретил ее неприветливо. Выслушав Анну Тихоновну, он покачал головой и отрезал: "его уже забрали". "Кто?" "Мы такой информации не даем". Старик хотел было закрыть дверь, но женщина вцепилась в него, стала кричать. "Я знаю, чем вы тут занимаетесь! Где он?!" "Тише ты, дура! Ладно, ладно..." Он порылся в кармане, достал засаленный блокнот. Призадумался на миг, быстро нацарапал что-то в блокноте карандашом и вырвал страничку. "Вот адрес. Все, больше ничем помочь не могу". Дверь захлопнулась.

Анна Тихоновна заторопилась вниз, – на лестнице было темно. Выйдя из подъезда, она прочитала: "мистер и миссис Такер, улица Чарльз-драйв, 23/15. Сакраменто, штат Калифорния. США".

Клочок бумаги выскользнул из ее рук. Мягко шлепнувшись в грязный снег, он мгновенно размок и почернел.

И все пошло по-старому. Ничего не изменилось. Каждое утро Анна Тихоновна ездит в метро на работу, каждый вечер возвращается обратно. Она даже привыкла к тому, что Леньки больше нет на старом месте. Но она не жалеет об этом.

На оставшиеся деньги пожилая женщина сделала ремонт в квартире, купила новый телевизор, чтобы с полным комфортом смотреть свои любимые ток-шоу.

"Это для его же блага, – говорит она себе порой. – Ему сейчас хорошо. Во всяком случае, лучше, чем мне".

...Откуда ей знать, что улицы с названием Чарльз-драйв в городе Сакраменто, штат Калифорния, нет и никогда не было.

ХI / 02