Мартина Левина

КУБИК

Место для лагеря в этом году мы выбрали не совсем удачно. Далеко от протоки. За водой приходилось ходить по очереди.
Как-то раз, наполнив канистры, я залюбовался местной природой. Какая красота! Необъятные просторы тундры и небо...
Чистое, ясное, голубое бездонное небо. А вода в ручье прозрачна настолько, что видно не только дно, но и плывущие по небу
облака....
Вдруг за моей спиной послышался шорох. Я оглянулся. Никого. Снова шорох. Да кто же это? И тут я увидел в траве
маленького утёнка. Дичь в этих краях непуганая, а этот явно боялся. Был он так мал и несчастен, что мне захотелось ему
помочь. Я попытался подманить его поближе.
Маленький пёстрый комочек сидел, прижавшись к траве. Он боялся шевельнуться.
- Не бойся, малыш,- сказал я ему,- Я тебя не трону. Вишь ты, какой маленький. Ну, прям кубик бульонный. Мамка-то где?
Отстал от своих что ли?
Заметив мои попытки приблизиться, утёнок заволновался и неуклюже переваливаясь, путаясь в траве, побежал от меня,
неловко размахивая крылышками. Он был так мал, что не умел и летать.
Я не стал пугать малыша и, забрав канистры с водой, не спеша, пошёл к лагерю.

На следующий день я снова отправился за водой, захватив с собой, на всякий случай, сухарей и немного крупы.
Приблизившись к протоке, я пошёл крадучись.
Утёнок был на месте. Он плескался в ручье, смешно перебирая перепончатыми лапками и что-то собирая в воде. Я бросил в
воду кусочки сухарей. Присев рядом не камень, я стал за ним наблюдать. Утёнок был так мал и неопытен, казалось, что он
даже есть-то, самостоятельно не умеет. Он тыкался клювиком в кусочек хлеба и никак не мог поймать его. Хлеб всё время
тонул. Я невольно улыбнулся.
- Эх ты, кубик бульонный.

С тех пор я стал ежедневно навещать утёнка. В мыслях, беседуя с ним, я называл его Кубиком.
Какой же он был смешной. Хватая кусочек размокшего хлеба, он пытался его проглотить, при этом теряя добрую половину своей
добычи. И не понимая, куда делась еда, утёнок удивлённо крутил головой. Мне становилось весело, и я смеялся. Утёнок
замирал и внимательно смотрел на меня. С его клюва медленно капали прозрачные бусинки воды.
- Малыш, почему же ты один? Что случилось? Где мамка? Волки съели? Эх, бедняжка... Плохо одному. Уж я-то знаю. Вернешься
домой, я там никого. Пусто! Ты один... Вот прям как ты сейчас... Что говоришь? Где все мои?... Н-да... Нету... Как бы
тебе объяснить, про умение ждать, любовь и про несходство характеров... Ну, типа.... волки съели.

Всё чаще одна и та же мысль приходила мне в голову. Чем больше я общался с утёнком, тем чаще думал, что же будет с
ним дальше? Я понимал, что нужно что-то делать. Малыш просто погибнет, как только вода в ручье окончательно замёрзнет. Ещё
одна "серая шейка" - подумал я.
Бывает же такое - птица, а летать не научилась. Почему? Ведь у тебя крылья? Взмахни и полетишь... Ну, как тебе
объяснить или показать? Я представил, как бегаю вокруг утёнка и неуклюже размахиваю руками.
Нет! Так он вообще ничему не научиться. Напугается только. Оставив у ручья немного крупы и сухарей, я ушёл.

Всю ночь я ворочался и не мог уснуть. Мысли одолевали меня. Что же делать? Взять его с собой до ближайшей фактории, а
там куда? Хозяйства ни у кого нет, дворов своих тоже. Мысли крутились в голове.
Промучившись всю ночь, чуть свет, я снова был у Кубика. Погода портилась. Холодное дыхание Арктики уже коснулось
спокойной глади воды. Вдоль берегов образовался тонкий слой льда. Прибрежные кусты густо покрылись колючим инеем. Кубик
барахтался на середине ручья. Ещё немного и вода совсем замёрзнет. И что тогда? Утёнок непременно погибнет.
Я присел на камень и погрузился в свои мысли.
- Поедешь со мной в Москву, брат?- Неожиданно спросил я.- Вот дурак! А там, что я с тобой делать-то буду? В зоопарк
отнесу? Или свой на дому организую? Глупость! Да и не могу я вмешиваться в природу. Ты же не домашний, ты - дикий...
Слова застряли в горле. "Дикий!» - да ты маленький и несчастный. Одинокий и беспомощный. Заберу! И будь, что будет! А
в самолёт как? Фигня! Ребята говорили, заплатил пятьсот рублей и вези хоть крокодила.

Не кстати вспомнилась "Тамань" Лермонтова. Вмешался в жизнь «честных контрабандистов».
А может не надо? Вмешиваться в природу? Утёнок подрастёт. Научиться летать и всё будет нормально... Летать?! Но как?!
Это не человек, он сам не научится. Кто поднимет его на крыло? Кто расскажет для чего ему крылья? Кто объяснит, что он
птица?

Я не мог принять решение. И от этого мне становилось невыносимо плохо. Что же делать? Оставить - погибнет. Взять с
собой - и мотаться с ним по экспедициям? Подкинуть в зоопарк ... Я невольно улыбнулся, представив, как под покровом
темноты, крадусь к ограде зоопарка, и сильно размахнувшись, бросаю... Я вздрогнул... Надо же задремал.
Я поднялся с камня. Утёнок насторожился. Чёрные бусинки внимательно смотрели на меня.
- Что же нам делать, Кубик?- в мыслях проскользнуло "нам". Я уже думаю за двоих.
- Эх, малый, если б ты знал, как трудно решать за кого-то. Ведь я могу сломать твою жизнь.- Махнув рукой, я быстро пошёл
прочь.

Прокрутившись полночи на раскладушке, к утру я принял решение. И, успокоившись, мгновенно уснул. Проспав утренний
сеанс связи, я подскочил и стал суматошно собираться. Ребята весело подтрунивали, говоря, не боись борт будет только после
обеда.
Я молчал. Говорить про Кубика мне не хотелось. Начнут советовать и, чего доброго, ещё и смеяться.
Судорожно роясь в выброшенном мусоре, я искал подходящую по размерам коробку. На глаза попалась картонка из-под
"Сайры". Обрадовался, словно слитку золота. Схватив коробку и брезентовую куртку, я почти бегом, понёсся к утёнку
Мысли неслись вслед за мной.
- Ничего, Кубик, потерпишь немного и будешь дома. А там мы с тобой что-нибудь придумаем. Гулять будем ходить на пруд,
ряску есть, рыбёшек пугать. Ты вырастешь большой толстый и красивый. Всё плохое для тебя, Кубик, кончилось. Ты теперь не
одинок. И я тоже!

Я бежал, не чуя под собой ног. За несколько метров до протоки я перешёл на шаг, что бы не спугнуть или, чего доброго,
не наступить на утёнка. Я шел почти крадучись. Сегодня протока замёрзла. Сантиметровый слой белого льда совсем затянул
полынью.
Я осмотрелся. Утёнка нигде не было…
- Кубик,- тихо позвал я.- Кубик! Ты где?- сердце забилось чаще. Смутная тревога заполнила душу.
- Кубик! Кубик!! - я даже посвистел, как подзывают собаку. Никого! Ужасная мысль пронзила меня.
- Волки!
Я стал осматриваться, ища следы и боясь их найти...
- Кубик!!! Кубииик!!! - я просто кричал......

До вертолёта оставалось два часа. Надо возвращаться.
Я сидел на камне, не в силах заставить себя уйти. Рядом валялись размокшие кусочки сухарей, подёрнутые льдом и крупа.
Ком подкатил к горлу. Я - взрослый мужик, сидел и плакал. Плакал от тоски и одиночества. Плакал, не стараясь сдержать
слёз.
Такое горе охватило меня, что мне просто расхотелось жить... Одиночество ощущалось во всём. Оно давило на меня всей своей
пустотой и неизбежностью. Я ощущал эту тяжесть просто физически...
- Кубик, - снова тихо позвал я, - Кубик… Кубик…

И вдруг за спиной послышался шорох...