Лео Попов

  Цикл Акварельные Этюды

      Возле моря

    За много дней я знал, что это случится. Ощущение катастрофы стало моим последним сном. Дыханием. Предчувствием, переходящим в повседневность.

    Людей предупредили за два дня. Эвакуация была стремительной.

    Мы шли вниз. У нас не было выбора. С одной стороны стихия природы. С другой - стихия людей. Меж двух пропастей, на узкой грани...

    Я ничего не мог дать тебе. У меня ничего не было. И я сказал, что отдам тебе море. Всё море, которое было у меня, в его последний час.

    Вокруг, вверх, навстречу поднимаются люди. Пытаются нас вернуть. Но никто не остановился, чтобы терять время на помощь.

    Мы сейчас возле заброшенного магазина. Тут уже побывали грабители, но даже они не стали обременять себя лишним грузом, взяли только самое ценное. Мы набрали фруктов и десерта.

    Да, нас ещё пытались преследовать родственники. В который раз я думал, что ими движет не любовь, а чувство собственности, ощущение руки на пульсе чужой жизни.

    Я курю под деревом. Места заброшены. Ещё вчера...

    Погоня потом прекратилась, они всё же боялись, что не успеют подняться вверх. А у нас был только один путь.

    Нет, это не самоубийство. По крайней мере, я не хотел умирать. Но разве человек выбирает? Быть съеденным временем, зверем, стихией или другим человеком? Какой смысл в этом выборе?

    -Пойдём, - говорю, - уже пора, если хотим увидеть пляж.

    Пляж покрыт мёртвыми водорослями и умирающими моллюсками. В море огромные волны и берег отступает, сдаётся под их натиском.

    Море встречает нас неприветливо. Море слизывает берег. Осталось совсем немного от него. Это был дорогой берег для богатых людей, но море берёт только своё. Берег принадлежит морю...

    И дальше, вверх, где поля и дома на дорогой земле - земля принадлежит морю.

    И мы на этом берегу, единственные во всей умирающей Вселенной, мы тоже принадлежим морю...

    Вся мудрость мира

    Весь день был таким тёмным и сумрачным, что неизбежно привёл к темноте и сумраку в моей душе. Ночь была беспокойной, тревожной. Заглядывала в окна и просилась в дом.

    Почему мы любим и сострадаем, а нас дрессируют, словно красивых животных?

    Тогда я впервые почувствовал на себе взгляд дрессировщика: ты отводишь в сторону удар плети, и внутри всё сжимается от тоски и горечи, ибо ты милосерд. А потом... Ты терпишь удар, обращённый к тебе.

***

    Дрессировщик, замахнувшийся на дракона жив благодаря мудрости, которую никогда не постигнет.