Федор и Александр Кузьминские

Кладбищенская история

(Из цикла «Земля»)

Труп – это всегда неприятно. А здесь труп пожилого человека. И, судя по всему, криминальный.

– Избили его, – произнес оперуполномоченный Уголовного розыска Николай Пинскер, который дежурил в этот день и выехал на место происшествия, т.е. на квартиру убиенного.

– Угу, – согласился его коллега Виктор Баранов, осматривая углы однокомнатной квартиры.

Пинскер, как истинный выпускник Высшей школы милиции, хотел, было, вызвать следователя прокуратуры, оперативную группу, эксперта и служебно-розыскную собаку. Однако его энтузиазм был быстро погашен заместителем начальника РУВД, который никогда в розыске не работал, но любил учить раскрывать преступления. Он также приехал на место происшествия, поскольку был в этот день ответственным от руководства. В связи с этим пахло от него только пивом. Водочным духом сыщики наслаждались при общении с ним в обычные дни.

– Мне здесь «висяки» не нужны, – сказал заместитель начальника РУВД и смачно рыгнул, – сразу видно, что упал с высоты собственного роста.

– У него же все лицо в гематомах, – пытался возразить Коля П.

– А здесь пол неровный, – резюмировал руководитель и с места происшествия удалился.

Из заключения судебно-медицинского эксперта, полученного через несколько дней, сыщикам стало ясно, что придется искать убийцу.

Из кабинета заместителя начальника отделения милиции по Уголовному розыску Александра Феларова доносился отборный мат:

– Твою мать! Время упущено! «С высоты собственного роста»! Козел долбаный! Из грязи в князи вылез! Звезд до хрена – мозгов ни хрена! Где мы теперь будем убийцу искать?! Кретин!

Немного остыв, Саня заорал:

– Еремеев! Еремеев!!!

Серега появился в кабинете начальника. Он был свежевыбрит и при галстуке, поскольку накануне все-таки сумел добраться до своей подмосковной квартиры без потерь для собственного здоровья.

– Ты, никак, трезвый? – хмуро спросил его Саня.

– А то. Я вообще на службе не пью!

– Свежо питаньице, да серится с трудом.

– Наговариваете вы на нашу семью. Грех это…

Саня улыбнулся.

– Федор где?

– Спит после вчерашнего.

– Поднимай его. У меня надежда только на вас. Умой Федора, причеши, похмели… Короче, делай, что хочешь, но это убийство чтобы было раскрыто!

– Мухтар постарается!

– Идите, арестуйте кого-нибудь!

Федору было очень тяжело. Мало того, что накануне он провел контрольную встречу со своим агентом и накирялся до свинячьих соплей ради получения оперативной информации. Мало того, что он в таком состоянии не решился сесть за руль, а в метро бы его не пустили, ему еще пришлось ночевать в конторе на сдвинутых стульях. И, как назло, всю ночь снилась Шэрон Стоун…

Федор лежал в кабинете Клубникина, в который он перебрался поутру, на диване и стонал. Утро стрелецкой казни наступило. «Зачем? Зачем мне это было надо?» – казнил себя Кузьминский. Но самое страшное заключалось в том, что он напрочь забыл оперативную информацию, полученную от агента. Вспомнить ее было выше его сил.

– Вошедший Еремеев растолкал Кузьминского:

– Пойдем,  фуцин, убийство раскрывать!

– Какое убийство?

– Дяди Вани. Ну, на квартире которое…

– А-а-а… А куда пойдем?

– Для начала – в квартиру. Потом  соседей опрашивать.

– Плохо мне…

– Вот и прогуляешься заодно.

– А коньячку возьмем?

– А то.

– Я вчера коньяк хлестал, а Воланд говорил – лечить подобное подобным.

– Не дурак он был, Воланд-то…

Для проведения оперативно-розыскных мероприятий и работы на улице почти весь оперсостав обзавелся в свое время металлическими фляжками, которые прекрасно умещались в карман и не мешали при ходьбе.

Фляжки Федора и Сергея были заполнены дагестанским «Отборным». На большее не было средств. Федор недолго постоял у своей автомашины, но за руль сесть так и не решился, поэтому до места происшествия добирались пешком. Светило солнце, но было прохладно. Внезапно Федор остановился.

– Так. Все. Ничего не получится.

– Что не получится? – спросил Еремеев.

– Ничего не получится. Не раскроем.

– Почему?

– Пинцет не взяли.

– Какой пинцет?

– Я в детективах видел. В нагрудном кармане пиджака у сыщика всегда лежит пинцет. Он им всякие окурки и листочки берет, а потом в целлофановый пакет складывает. А как мы без пинцета?

– Понял. Это свежий воздух действует. Пойдем-ка вон на ту лавочку, передохнем и заодно обсудим проблему пинцета.

– А заодно про массаж ступни поговорим.

– Про какой массаж ступни?

– Ну, в «Криминальном чтиве», помнишь?

– А-а-а.

Массаж ступни и пинцет обсуждались около получаса.

Несколько глотков «Отборного» привели Федора в чувство. На щеках появился румянец, взгляд стал осмысленным.

– Узнаю друга! – вскричал Серега. – Не бережете вы себя, товарищ майор.

– Все пропью, но МУР не опозорю! Все положу на алтарь Отечества! – вскрикнул Федор.

– Я-то на алтарь Отечества уже давно положил…

– Видимо, он стал немного тяжелее?

– Чуть-чуть. Пошли, что ли?

– Пошли…

Осмотр квартиры покойного мало что дал. Грязища кругом была жуткая. Покойный не отличался чистоплотностью. Посреди комнаты на полу осталось бурое пятно. На кухне явно пили двое. Водка была дешевой, закуска, лежащая на столе, тоже.

– Как же тут без пинцета? – произнес Кузьминский.

– Н-да, – вторил ему Еремеев.

Приступили к обходу соседей.

– Вообще-то это работа участковых, – заметил Серега.

– У нас много чего – работа участковых, – пробубнил Федор.

Дверь одной из квартир открыла пожилая бабушка. Как только она разглядела удостоверения сыщиков, ее прорвало:

– Вот я и Кларе Захаровне говорила – шастают здесь подозрительные. Шастают постоянно. Наркоманы, по-моему. Иномарки у всех. А может, и оружие есть. Ссут в подъезде, прости, Господи! Баб водят. Проституток, наверное. Размалеванные. А Гришка из восьмой квартиры жену побил. Я, вот, с Кларой Захаровной обсуждала...

– Бабуля, – перебил ее Федор, – а в двенадцатой квартире кто с дядей Ваней жил?

– С дядей Ваней? Боря жил.

– Что за Боря? – насторожился Еремеев.

– Из Подмосковья, кажись.

– А как его найти?

– Ну, ты спросил, милок...

Сыщики спустились во двор.

– Ну, хоть что-то. Имя уже известно, – задумчиво произнес Федор.

– От этого не легче. Хоть бы Эрастом был … Где искать-то его?

В центре двора стоял синюшного вида мужик и шатался.

– Видишь туловище? – спросил Федор.

– А то, – ответил Серега.

– Пойдем, побеседуем…

Сыщики подошли к «синяку».

– Ну, – завел Серега, радостно глядя на пьяницу, – как жизнь?

– Н-н-нормально, командир.

– А дядю Ваню, убиенного, знаем?

– Угу.

– А Борю, что с ним жил?

– Его Н-н-наташка знает.

– Что за Наташка?

– Бутылки п-п-принимает в п-п-пункте.

– Где пункт?

– З-з-за домом.

Сыщики отправились к пункту приема стеклопосуды. Федор спросил у Сергея:

– Я сейчас так же выгляжу?

– Нет, Феденька, до его состояния ты еще не допился.

– Это радует. Есть над чем работать…

Необходимость задавать одни и те же вопросы, порой, выводит сыщиков из себя. Поэтому приемный пункт стеклопосуды брали штурмом. Обнаруженная особь мужского пола смотрела мутными, испуганными глазами на сыщиков.

– Наташка здесь работает?

– Ага. Уже закончила.

– А где сейчас?

– А вон она идет, – мужик ткнул пальцем в сторону соседнего дома.

По противоположной стороне улицы двигалось существо без возраста, отдаленно напоминающее женщину.

– Иди, разговаривай, – сказал Еремеев Федору.

– Была бы симпатичная, тебя бы уже рядом со мной не было, – проворчал Федор и отправился наперерез Наташке.

Наташка на контакт не шла. Только после дозы коньяка она сообщила, что обожает милицию и всегда готова помочь. После еще одной дозы она сообщила, что Боря подрабатывает на Ваганьковском кладбище, убирает могилу фигуристки Людмилы Пахомовой. После третей дозы Наташка пригласила «мальчиков» к себе домой. Сыщики тактично отказались и «сделали тете ручкой».

– Чувствуется какая-то недосказанность, – промолвил Федор.

– В смысле? – спросил Серега.

– На Наташку слишком много коньяка ушло, а нам еще на Ваганьково добираться.

– Согласен.

Фляжки были снова заполнены.

Через час все Ваганьковское кладбище было поставлено на уши. Все хромые, косые, безногие и безрукие, просящие милостыню, были задействованы в поисках неизвестного Бори.

– Работа с агентурой – самое главное в оперативно-розыскной деятельности, – многозначительно сказал Федор, – пока его ищут, пойдем, Миронова помянем.

Помянули Миронова, Талькова, Буркова, Высоцкого, Спиридонова. Поведение сыщиков уже напоминало стиль «Up and down». В этот момент из соседней аллеи вырулила бомжиха на инвалидной коляске.

– Пришел он, пришел! – орала она сыщикам.

– Тихо, мать, соблюдай конспирацию! – рявкнул Еремеев.

– Рябятушки, к трубачу он пошел. В курточке серой...

Около колумбария стоял мужик и играл на тромбоне печальные мелодии.

– Эй, труба! – крикнул Серега.

– Это тромбон, – пояснил Федор.

– Один хрен. Мужик в серой куртке где?

Тромбон указал в сторону могилы Людмилы Пахомовой.

Боря уже был пьян. Он оказался мужичком невысокого роста, но довольно крепким. Лет сорока пяти на вид. Лицо его совершенно не походило на облик монстра. Обычный, затюканный человечишка. Сыщики подошли к нему и помянули знаменитую фигуристку. Боря не обратил на них никакого внимания. Он подметал у ограды.

– Гражданин, а где могила Есенина? – спросил у Бори Кузьминский.

– А вы не знаете?

– Нет, – подхватил Еремеев, – мы приезжие. Всех уже помянули, кроме Сережи.

– Кле-е-ен ты мой опа-а-авший, – неожиданно затянул Федор.

– Я вас сейчас провожу, – произнес Боря, – вы, я смотрю, люди приличные.

– А то, – вымолвил Еремеев.

У могилы Есенина допили коньяк, помянув великого поэта. Закурив, сыщики переглянулись. Пауза затягивалась.

– Ну, ладно, – произнес Боря, – я на трамвай пошел.

– Зачем на трамвай? – спросил Серега.

– Домой поеду.

– Твой дом теперь – тюрьма, – произнес Федор, показывая удостоверение, – и поедем не на трамвае, а на УАЗике.

Боря побледнел и осел на землю. Серега щелкнул наручниками.

– Здесь меня лучше убейте, чтобы далеко не ходить.

– Рядом с Есениным лежать захотел, падла? – набычился Федор. – Хрен тебе!

Серега уже вызывал по рации милицейский экипаж.

Борю вывели через центральный вход. На аллее почти ровным строем стояли БОМЖи.

– Благодарю за службу! – крикнул им Федор и отдал бабушке на инвалидной коляске всю свою мелочь, – помолись за меня, мать…

– Храни вас Господь, сынки!..

Боря на допросе во всем сознался. Убил он дядю Ваню «по пьяной лавочке», рассердившись из-за того, что хозяин не убирается в квартире. Убивал чистоплюй просто – кулаками. Пожилому человеку хватило и этого. В течение всего предварительного следствия Боря умолял дать ему в камеру веревку, чтобы повеситься.

– С удовольствием выполнил бы его просьбу! – заметил как-то Феларов, безумно довольный раскрытием убийства.

Еремеев и Кузьминский в один из вечеров сидели в кабинете и мутно глядели друг на друга.

– Вот все пишут про погони, пули у виска, кровавые перестрелки, мафию, – вяло говорил Серега, – а тут как-то все буднично.

– Без шума и пыли, – произнес Федор, – и, поверь мне, уж лучше так…

Очередная бутылка «Отборного» подходила к концу.

Как всегда, выписанная за поимку преступника премия не соответствовала затратам на коньяк.

Федор и Александр Кузьминские

С божьей помощью

(Из цикла «Земля»)

В один прекрасный день заместитель начальника отделения милиции по Уголовному розыску Александр Феларов был все-таки выведен из себя.

Совершил этот вывод Семен Анатольевич Верхушкин – доблестный следователь РУВД. Выведенный из себя Феларов уже битый час доказывал следователю, что он, следователь, полнейший идиот. Верхушкин отказывался верить данному умозаключению и упирался, как мог.

– Я не усматриваю здесь состава преступления, – говорил он покрасневшему от напряжения Сане, – я не так трактую статью о хулиганстве.

– А весь Уголовный кодекс ты тоже по-своему трактуешь!?

– Смотря что.

Саня не выдержал и схватился за телефон.

Только после того, как с подачи Сани следователя «отровняли» сначала начальник Следственного отдела, а потом судья местного суда (по телефону, естественно), он согласился принять материал к производству и «забил» задержанного мужика по ст.122 УПК РФ.

К слову сказать, мужик, оказавшийся помощником депутата, разгромил целое кафе, угрожая персоналу газовым пистолетом. На допросе он вещал:

– Третий день поесть не могу. Прихожу в кабак, прошу заливное из соловьиных язычков. Мало того, что не приносят или приносят через час… Я спрашиваю, где соус из крови анаконды и салат из фейхоа? Фейхоа нет ни хуа? Молчат, суки! Приходится все погромить, поставить всех на «бабки» и уйти голодным! И так каждый раз…

Верхушкин, обиженный целым светом, в ответ на выступление задержанного запел свою старую песню:

– Я тебе скажу, как родному…

При этом хулигану подробно были разъяснены положительные и отрицательные стороны создавшегося положения с точки зрения адвоката. Верхушкин, как это часто бывало, работал на развал дела…

В кабинет к Феларову ввалился Витя Баранов.

– Сань, я больше не могу. Он полный кретин!

– Кто?

– Задержанный за убийство бомжа на кладбище.

– А чего он?

– Сознаваться не хочет.

– А кто ж захочет в убийстве сознаваться?

– Так он еще какую-то ахинею религиозную несет. Я ничего понять не могу.

– Святое писание читать надо!

– Легко, но не сейчас.

– Ладно, – Саня вздохнул, подошел к шкафчику, налил «соточку» и выпил, – пойду вспомню молодость.

Через два часа в отделение прибыл тот самый начальник СКМ с целью выяснения хода раскрытия убийства бомжа. Водочно-пивной перегар заполнил все коридоры отделения милиции. У дверей своего кабинета начальника СКМ встретил Витя:

– Товарищ полковник, я очень вас прошу, не заходите сюда.

– В чем дело? – выдохнул полковник.

Витя сморщился, почувствовав зависть, но взял себя в руки и произнес:

– Вы постойте и послушайте.

В приоткрытую дверь был виден кабинет Вити, изменившийся кардинально. Стол был накрыт какой-то попоной, на столе стояла изъятая в свое время потрескавшаяся икона с изображением то ли Андрея Первозванного, то ли Николы Угодника, горели две свечи (откуда взялись только). Посередине кабинета на коленях стоял задержанный. Над ним, с Новым заветом в левой руке и нательным крестиком в правой, стоял Феларов. Лица задержанного не было видно, зато лицо Сани в отсветах свечей несло на себе печать крайней набожности. Саня проповедовал:

– Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Вы слышали, что сказано древним: «не убивай», кто же убьет, подлежит суду. Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу. Покайся, грешник!

– Нет прощения мне, Отец мой, ибо сотворил се.

– Внемли слову Божию и да простит Всевышний грехи твои!

– Внемлю, Господи!

–Изложи злодеяние твое на бумаге, сын мой!

– И приидет освобождение?

– Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет с тобой во веки веков!

– Аминь!

Задержанный взял бумагу и, орошая ее слезами искупления, написал: «Прокурору…».

За время проповеди Коля П. успел стащить со стола Сани все карандаши.

Через полчаса Феларов потрясал перед Витей чистосердечным признанием:

– Вот как надо работать, братцы мои дорогие!

– Класс! – восхищенно произнес Витя.

Начальник СКМ, обалдевший от увиденного, попрощался:

– Я вижу, у вас все нормально. Работайте! Сводку не забудьте в РУВД отправить, – и ушел, покачиваясь.

– Есть! – бодро крикнул Баранов ему вслед.

Саня ничего не сказал. Он медленно поднял правую руку и показал в сторону начальника средний палец. После этого подошел к окну и проследил за отъездом начальника СКМ. А спустя несколько минут уже стоял у шкафчика.

– Имею право! – сказал он Вите.

– Лады! – улыбнулся Баранов и исчез в коридоре.

Саня, задумчиво смотря в зеркало, произнес:

– С раскрытием тебя, Сашенька! – и чокнулся со своим отражением.

За окном шел снег, а в конторе шла работа…