Артем Гринько

Змеиный отель

Я не помню, как я умер. По-моему, меня сбила машина, но может быть, меня ударили по голове чем-то тяжёлым. Когда я очнулся, то не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, голова раскалывалась, в глазах плыло. Надо мной, склонившись, сидела моя мама. Я не помню, как её зовут, не помню её лица, но я отчётливо знаю, что это моя мама, знаю и всё! С другой стороны сидела ещё какая-то девушка, её я вообще не помню, но мне приятно, что она здесь и что она держит меня за руку.
И вот началось. Я начал подниматься. Потолок был всё ближе и ближе. Я слегка повернул голову и посмотрел на кровать. Точно! Я умираю. Внизу на кровати лежало моё изуродованное тело. Причём, судя по травмам, я весь день лежал на проспекте, и по мне весь день ездили троллейбусы, автобусы и трамваи. Мама тихонько всхлипывала, незнакомая девушка ревела во весь голос, врач, с мрачным видом чесал затылок. Но мне, честно говоря, было на это наплевать. Я умирал и мне, как ни странно, это нравилось. Я обретал что-то новое, терял что-то старое и, как я уже понимал, ненужное.
Потолок был всё ближе и ближе. Вскоре я должен был в него упереться, но… Здорово всё-таки быть мёртвым, я пролетел мимо, не заметив препятствия.
Спустя пару минут такого полёта я ступил ногой на дорожку, мощённую белой траурной плиткой. Дорожка эта вела к огромному готическому зданию, отделанному чёрным мрамором. Я подошёл к большим дубовым дверям и увидел весьма странную табличку, которая гласила: «Добро пожаловать в «Змеиный отель». Свободных мест полно. Самоубийцам вход со двора. Жертвам геноцида – скидки». У двери стоял жирный курлюк в форме швейцара. Честное слово, никогда в жизни не видел никаких курлюков, и даже не догадывался об их существовании, но, глядя на это существо, сразу понял, что это – курлюк. Тем, кто никогда не видел курлюков, должен заметить, что курлюк-швейцар это довольно забавно. По той простой причине, что у них нет рук!
- Кто тебя сюда поставил, идиот? – давясь смехом, сказал я.
Тем, кто не понял, объяснюсь. Смехом я действительно подавился, т.к. он, почему-то, превратился в сыр и забил мне всю глотку.
Пока я отплёвывался от собственного смеха, т.е. сыра, курлюк пытался повернуться ко мне спиной, но у него это не получалось, т.к. он со всех сторон выглядит одинаково. Не рискнув смеяться ещё раз, я сам толкнул дверь и вышел в фойе. Честно говоря, я немного растерялся. Вначале передо мной раскрылся огромный зал, но он тут же сжался до размеров лифта, и я ударился коленом о стол дежурного, до которого ещё мгновение назад было не меньше сотни метров. И вновь комната приняла свои прежние размеры, но я уже находился не у входа, а возле вышеуказанного столика. Таким образом в одну секунду я преодолел стометровое расстояние и даже не заметил, весьма удобно, знаете ли!
- Комнату снимать будете? – гнусавым голосом спросил весьма странный субъект. Странность его заключалась в том, что он был синего цвета, и его огромная голова держалась на длиннющей тонкой шее. Голову он зачем-то прислонил к стене.
- У меня не денег, - ответил я.
- На кой мне твои деньги, - прогнусавил синий, - паспорт давай.
Я порылся в карманах и, к своему огромному удивлению, нашёл там картонную карточку с фотографией моего затылка и какими-то непонятными буквами. Именно эту карточку я и протянул дежурному. Дежурный высунул огромный красный язык, на котором покоились исполинские очки в роговой оправе. Он засунул их себе в нос и принялся изучать мой «паспорт».
- Ваш номер 13, - сказал он, зачем-то проглотив его.
- А плата! – изумился я.
- Мы не берём плату с постояльцев.
- Но у вас на двери написано, что жертвам геноцида предоставляется скидка.
- Ты жертва геноцида? – осведомился синий.
- Нет, но…
- Тогда не морочь мне голову и проваливай!
- Но как вы можете предоставлять скидки, если вы не взимаете платы?
Синий задумчиво переложил очки из одной ноздри в другую, помолчал и указал мне на коридор.
- Прямо, затем налево.
- Но вы не ответили на мой вопрос, - сказал я.
Синий изобразил крайнее неудовольствие и оторвал голову от стены, которая, не удержавшись на тонкой шее, с грохотом упала на стол. Поняв, что дальнейший спор бесполезен, я направился прямо по коридору, в поисках номера 13.
Шёл я долго, очень долго, но поворота так и не нашёл. Передо мной простирался длиннющий, залитый светом коридор. Проходя мимо зеркала, я заглянул в него и остолбенел. Волосы мои стали заметно длиннее, на щеках появилась многодневная щетина. Это же, сколько я уже иду по этому треклятому коридору?
- Пять дней, - ответил мне кто-то.
Я оглянулся, но коридор был пуст. Я вообще не встретил ни одной живой души за всё моё путешествие. Хотя, учитывая, где я находился, выражение «живая душа», должно быть, теряло смысл. Но, пройдя ещё пару шагов (а может пару дней), я увидел долговязого серого кота, который сидел, облокотившись о стену, и лизал остроносый чёрный туфель.
- Извините, а что вы собственно делаете? – поинтересовался я.
- Обувь чищу, - невозмутимо ответил кот, - я – чистильщик обуви. На полставки.
- А на другие полставки?
- На другие полставки – коридорный, - ответил кот и откусил каблук.
- Ну, раз уж Вы коридорный, не подскажете ли, где находится номер 13?
- Вот, - кот указал на дверь за моей спиной и засосал в рот шнурки так, словно это были спагетти.
Я обернулся и посмотрел на табличку на двери. Действительно, номер 13.
«Ну, слава Богу», - подумал я, открыл своим ключом дверь и вошёл внутрь. Посреди комнаты, прямо на полу диван и форточка занимались сексом. Не спрашивайте меня как, но делали они именно это.
- Помогите! – заверещала форточка.
- Какого лешего вам тут надо! – взревел диван.
- Я дико извиняюсь, - сказал я и вышел из номера.
- В чём дело? – поинтересовался кот, голодными глазами смотря на мою обувь.
- Этот номер занят.
- Как это занят! – закричал кот и, несмотря на мой протест, широко распахнул дверь. – Кто это занял номер этого почтенного гражданина?
- Я осторожно заглянул коту через плечо, (он стоял на задних лапах), и увидел, что диван с форточкой уже чинно сидят за столом и пьют чай из тазика. Причём диван это делал через поливочный шланг.
- Мы ничьи номера не занимали, он наш испокон веков, – жеманно заявила форточка.
- Да этот 13-й номер всегда принадлежал нам, - сказал диван.
- Но и у меня 13-й номер, - сказал я.
- Это ваши личные проблемы. В этом отеле всегда путаница с комнатами.
Кот взял меня под руку и вывел из номера.
- Прости парень, но они правы, - в гостинице вечная неразбериха, а всё почему? Я тебе отвечу. Да потому что не надо было делать столько 13-х номеров.
Я посмотрел на другие двери и увидел на каждой табличку с номером 13.
- Так какой из них мой? – я уже ничего не понимал.
- Любой. Заходи, располагайся.
- А вдруг и другой номер будет занят?
- Этого просто не может быть, - кот выглядел очень удивлённым. – Ну да ладно, я помогу тебе. Идём.
После этих слов кот зачем-то перевернулся вверх тормашками и дальше шёл, весело болтая задними лапами в воздухе.
- Ты любишь поэзию? – вдруг спросил кот.
- Да, но не очень в ней разбираюсь, - я старался смотреть коту в глаза.
- Тогда слушай. Стих номер 8:

Когда небо взошло над солнцем
А бабочки разогнали тигров,
Я родился маленькой гнидой
А вырос огромным котом.

- Ну, как?
Кот читал стихи, явно балдея от своего таланта. Мне даже как-то неловко стало огорчать его, но я решил сказать правду.
- По-моему, не очень. Рифма хромает, и смысл улавливается с трудом.
- Ты действительно ни черта не рубишь в поэзии. Стихи должны быть понятными только автору и записывать их надо в столбик. Да прекрати смотреть вниз, когда я с тобой разговариваю!
- Но у Вас голова внизу, - возразил я.
- Плевать, где голова! При разговоре с личностью нужно смотреть на его верх, а не низ.
- А я думал, что смотреть надо в глаза собеседнику.
- Да-а-а, - протянул кот, - ты действительно полный придурок.
С этими словами он толкнул одну из дверей, и мы вошли в комнату.
- Твой номер. Жить будешь тут, - пробурчал кот и направился к буфету.
Номер был пуст, однако в ванной журчала вода. Я приоткрыл дверь и увидел спокойно моющуюся в душе женщину. Я шёпотом сообщил коту, что в ванной дама.
- Как дама?! – кот сразу же встал на задние лапы, нацепил на шею непонятно откуда взявшийся галстук и поспешил в ванную. Я проследовал за ним.
Войдя в ванную, кот улыбнулся женщине, та же, нисколько не смутившись, улыбнулась в ответ.
- Кот Васька, поэт, - представился кот.
- А мне сказал, что – коридорный, - сказал я.
- Когда я познакомился с тобой, я не написал ещё стих №8, - не поворачивая головы, ответил кот тоном, означавшим «забейся в тину, заройся в мох».
Я заткнулся и стал слушать увлекательнейшую беседу. Женщина тем временем тоже представилась:
- Норма Джин, актриса.
- О, как приятно, мадам, - кот принялся целовать даме руку, - давно Вы у нас?
- О, уже лет 50, - ответила женщина.
- О, как приятно, как приятно. Скажите, а Вы ещё долго будете занимать номер этого джентльмена, кот махнул лапой в мою сторону.
- О, нет! Только помоюсь и уйду.
- Большое спасибо. Извините за беспокойство!
Закончив раскланиваться, кот повернулся ко мне и сказал:
- Всё, не ной, она помоется и уйдёт.
После этих слов кот вышел из комнаты, и больше я его, слава Богу, не видел.
Зато, как только хлопнула дверь, актриса буквально вылетела из ванной и со словами: «Наконец-то мы одни, любимый», - принялась осыпать меня поцелуями. Я настолько обалдел, что никак ей не ответил. Но долго получать удовольствие от поцелуев обнажённой незнакомки мне не пришлось, так как она вдруг с силой оттолкнула меня от себя.
- Фу, - сказала она, - от тебя воняет, как будто ты не мылся неделю. Иди в душ, а я тем временем приготовлю что-нибудь выпить.
Я лишь пожал плечами и полез в душ. Пахло от меня действительно как от бродячего пса. Выключив воду, я услышал, что женщина тихо плачет. Я вышел в комнату, и передо мной открылась странная картина: женщина действительно плакала, но делала она это, склонившись над графином и наполняя его слезами, которые были неестественного коричневого цвета.
- Что это? – спросил я.
- Ром, спокойно ответила актриса, - я плачу ромом.
- А, - улыбнулся я, - а я смеюсь сыром.
Женщина захлопала в ладоши.
- Ура, - закричала она, - будет закуска!
Я насмеял немного сыра и мы приступили к трапезе. Чувствовал я себя довольно странно. А как бы, интересно, вы себя чувствовали, если бы перед вами сидел абсолютно незнакомая и абсолютно голая женщина, и при этом смотрела на вас так, что было понятно – на любое предложение она ответит «да»?
Мы долго сидели в тишине и неизвестно, сколько просидели бы ещё, но в дверь вдруг постучали, дверь открылась.
- Уборка номеров, - в номер вошла вешалка в чепчике.
Увидев меня и мою даму, вешалка побагровела от злости, чепчик нервно задёргался.
- Как ты посмел привести её сюда, сволочь, - заорала она на меня, - что ты в ней нашёл, она же… она же… вешалка!
Согласитесь, довольно глупое замечание. Но актрису оно видно задело за живое. Она со словами «На себя посмотри, дура!» вцепилась вешалке в чепчик. Начался форменный кавардак. Дамы начали бегать друг за другом, переходя постепенно с пола на стены. Я с ужасом забился в угол и принялся ждать худшего. Но всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Прозвучала фраза: «Все мужики козлы». И я был вышвырнут из номера.
Придя в себя, я вдруг обнаружил, что лежу посреди коридора, причём абсолютно голый. Пока меня никто не увидел, я зашёл в первый попавшийся номер. Он, слава Богу, был пуст. В шкафу я нашёл драные джинсы и жуткую жёлтую рубаху. Прикрыв стыд, я решил немного поспать. Но как только я лёг на диван, дверь номера распахнулась, в комнату вошёл невысокий мужчина с роскошными усами и курительной трубкой. Он пару раз обошёл номер, затем посмотрел на меня и с сильным грузинским акцентом спросил:
- Ты капиталист?
- Нет, - быстро ответил я.
- Тогда ты кулак!
- Нет, - опять сказал я.
- Да, - не согласился мужчина, - человек либо коммунист, либо капиталист, либо кулак, либо уже расстрелян. Ты не коммунист и не капиталист. Значит ты кулак.
- А может, я – коммунист, - я немного испугался.
- Не лги мне, контра, - прорычал мужчина и крикнул в дверь, - Лаврентий, иди сюда, быстро.
В номер вошёл ещё один грузин, но без усов и в пенсне.
- Да, товарищ, - обратился он к усатому.
- Сейчас будем раскулачивать этого странного субъекта.
- С удовольствием, товарищ.
Мужчина разом сняли штаны и, в одних кальсонах, стали прыгать вокруг меня, больно тыча пальцами под рёбра. При этом они по очереди читали одно и то же стихотворение (откуда эти поэты на мою голову):

Красное знамя над Москвой,
Умри, кулак, умри, скотина.
Кто бы ни был ты такой,
Сделаем мы из тебя мужчину.

После получаса такого балагана, усатый остановился, пожал мне руку и сказал:
- Поздравляю, товарищ, теперь ты – коммунист.
Откуда-то послышались фанфары, бурные аплодисменты, выкрики: «Браво», «Даёшь!», «Наливайте!».
- А что мне теперь делать? – я ещё не привык к статусу коммуниста.
Усатый тяжело упал в кресло:
- Значит так, партийное задание. Надо снять фильм о том, как честный труженик колхоза «Красная Гасконь» Д’Артаньян, выполняя партийное поручение кардинала, не доставил королеве довески, тем самым, ликвидировав монархию во Франции.
- Но это же неправда, - сказал я.
- Как? Ты отказываешься выполнять задание партии? Лаврентий, расстрелять этого подонка.
Грузины достали из кальсон наганы и, наверное, расстреляли бы меня, но вдруг из коридора послышалась мелодия «Боже, царя храни». Грузины переглянулись.
- Опять в «Зимнем» гулянка, - сказал усатый, - зови Володьку, сейчас разгоним их к едрене фене.
Грузины выбежали в коридор, оставив меня в одиночестве. Из коридора вдруг послышались выстрелы, крики солдат, вопли женщин. Через мгновение, однако, всё стихло. Я осторожно выглянул из комнаты. По коридору, увешанному теперь портретами какого-то лысого урода, взад и вперёд ходили толпы кирзовых сапог. Из номера напротив высунулся белый хомяк в котелке.
- Сейчас начнутся репрессии, - сказал он, - пора в эмиграцию.
Хомяк выскочил в какую-то дверь с табличкой «На крышу». Я последовал за ним. Во-первых, мне не хотелось быть репрессированным, во-вторых, мне просто необходимо было подышать воздухом.
Вопреки моим ожиданиям, лестница, ведущая на крышу, была не очень длинной, и очень скоро я увидел сиреневое небо и плывущее по нему зелёное солнце.
На крыше было четверо. В центре на большом троне восседала королева с мужским лицом и не менее мужскими усами на нём. Рядом с королевой стояла дверь и что-то отчаянно пыталась доказать ей. Чуть поодаль расположились два жука. Один из них сидел в позе лотоса и медитировал, второй, в очках, бегал рядом и пытался всунуть товарищу папиросу, набитую явно не табаком.
Увидев меня, жук-очкарик в два прыжка приблизился ко мне и прокричал прямо в лицо:
- Рок-н-ролл!
- Мир тебе… жук, - немного подумав, ответил я и показал “peace”.
- Свой чувак, - очкарик улыбнулся, - меня зовут Джон, вон тот придурок, который делает вид, что медитирует – Джордж, плоский – он указал на дверь - Джим, а её величество называй Фредом.
Мне показалось логичным, что женщину с мужским лицом зовут мужским именем.
Все присутствующие раскланялись, а королева спросила моё имя.
- Боб,- ответил я, хотя звали меня как-то по-другому.
- Отлично, Боб, - сказал очкарик, - в какой сфере ты прославился?
- Что, извините?
- Ну, тут собираются только таланты и гении в области искусства, - объяснил очкарик, - я, например, талантливо ношу очки, Джордж – мастерски валяет дурака, про Королеву я вообще молчу, ну а дверь на ножках это уже кое-то, согласись?
Я задумался, но никаких особых талантов за собой не заметил и пожал плечами. Повисла тишина, все задумались, но думали они, надо сказать, не долго. Очкарик Джон спросил:
- На гитаре играешь? – я помотал головой.
- Рисуешь? – я вспомнил, что в детском саду нарисовал мамин портрет, который до сих пор висит на стене в гостиной.
- Да, - с радостью ответил я.
- Хорошо или плохо? – уточнил жук.
- Плохо, – честно признался я.
- Господа, - радостно заорал Джон, - нас посетил король авангарда. Ура королю!
- Ура! Ура! – заорали все, даже Джордж вышел из транса.
- Королева, объявляйте бал, - сказала дверь.
Королева вскочила на свой трон, подняла руки вверх и прокричала:
- Шоу должно продолжаться!
В ту же секунду со всех сторон на крышу повалили всевозможные животные, птицы, разная мебель, кухонная утварь, был даже гамбургер на ножках, но его быстро съели. В общем, если не считать усатую королеву, я был тут единственным человеком. Когда все собрались и успокоились, пошёл коньячный дождь, веселье началось. Весь вечер жуки Джон и Джордж играли рок-н-ролл на швабрах; пару песен, по просьбе зрителей, исполнила королева. В целом, было весело, но довольно обычно, чтобы подробно описывать бал (если конечно свыкнуться с мыслью, что вокруг тебя танцуют тумбочки, зеркала, караси, гагары и прочая нечисть).
Когда голова начала раскалываться и я сел на край крыши, королева хлопнула в ладоши, и все исчезли. Взошла бледная, почти нормальная луна.
Слева от меня уселась дверь, но теперь она действительно стала похожа на очень худого юношу с длинными волосами и грустным взглядом. Королева переоделась во фрак и окончательно превратилась в мужчину. Жуки тоже преобразились в лунном свете и стали немного похожими на людей. Джордж достал откуда-то бутылку портвейна, откупорил её, сделал глоток и пустил по кругу.
- Ну что, Боб, - совершенно серьёзно спросил Джон, передавая мне портвейн, - что ты ищешь в этом отеле?
- Я – ничего, - уверенно ответил я.
- Нет, если бы ты ничего не искал, ты бы уже родился по-новому и рождался бы так, пока не понял бы.
- Чего не понял бы?
- Что ты ищешь в «Змеином отеле», - Джон смотрел на меня как на имбицила.
Я задумался и придумал самый банальный ответ, который только можно было придумать.
- Я ищу истину! – я даже встал, придавая моим словам значимости.
Все невесело заулыбались.
- Нет ничего проще, - сказал Джон, - Джимми, покажи ему.
Дверь вскочила на ноги и открылась. Я заглянул внутрь.
- Ну что ты там видишь? – без особого интереса спросил жук-очкарик.
- Цветы, - ответил я, - много цветов.
- Ну вот, я вижу землянику, Джордж – рыб и бабочек.
- И что это значит?
- А то, что истины нет. И пока ты не представишь, что все могут жить в гармонии, что все истины могут мирно сосуществовать, ты будешь прозябать тут, в этом царстве абсурда, цитадели хаоса. Представь, только представь.
Я внимательнее осмотрел вид, открывающийся мне по ту сторону двери. И вдруг среди моих цветов я различил красные ягоды земляники, над ними кружились разноцветные бабочки, а посреди полянки образовался пруд, в котором плескалась рыба. И в ту же секунду непонятная сила потянула меня внутрь, я переступил порог. Я почувствовал запах цветов, терпкий вкус земляники, где-то далеко звучала музыка. Царство гармонии, цитадель порядка. Истины, живущие в мире и любви друг с другом. Я опустился на мягкую траву и уснул спокойным младенческим сном.

***

- Ты смотри, прошёл, - с грустью сказал Джим и как следует, приложился к бутылке портвейна.
- Странно, почему я не могу ничего представить? – не у собеседников, а скорее у пустоты спросил Фредди.
И тут впервые за много лет заговорил Джордж.
- Мы слишком много знаем. Мы прекрасно понимаем, что не могут жить в гармонии хиппи и коммунист, поэт от бога и автор военных речевок. Мы видели слишком много грязи. Мы слишком долго были там, внизу.
Джордж посмотрел вниз с крыши. Посмотрел на залитый электрическими огнями город, снующие туда-сюда автомобили, бегущих непонятно куда людей. Людей, которые никогда не посмотрят вверх и не спросят, что будет дальше, людей, благодаря которым вечно будет существовать «Змеиный отель» – царство абсурда, цитадель хаоса.