Александр Феоктистов

Рассуждения о живой природе.

В субботу я топил баню несколько часов. Наконец она прогрелась. Стало тепло везде. Внизу. Вверху. Прогрелись стены.
Первый заход в парилку, я обычно не делаю долгим. Чтобы правильно расслабиться - нужно прогреваться постепенно, не насилуя себя.
На душе стало спокойно, ровно. Пахло печкой, дровами, влажным банным веником и старым деревом.
Сев за стол в предбаннике, я пожалел, что не принес с собой воды для чайника. Когда пьешь горячий чай - разогреваешься изнутри быстрее.
Вдруг рядом, на клеенку упала с потолка ржаво-коричневая капля. Я пригляделся и увидел, что это полусонная бабочка павлиний глаз. Я посмотрел вверх и увидел на потолке множество коричневых листочков – пластиночек. Там спала стая бабочек. Штук двадцать.
Они постепенно оживали и падали рядом со мной на стол. Я подумал, что буду, виноват в их смерти и что весной не выведутся красавицы с павлиньими глазами.
Чтобы спасти стаю я начал собирать бабочек с потолка в кружку, чтобы вынести их в холодную соседнюю комнату. Не знаю, кто как, но я собирал урожай бабочек с потолка впервые. Чтобы не повредить крылья, их приходилось брать руками, еле касаясь. Бабочки уже оживали и начинали трепетать. В их сухих, как пожухлые листья тельцах, преждевременно потекли жизненный сок, весенняя жизненная сила, бабочкина кровь.
Та сила, что была оставлена природой, для того чтобы лететь по солнцу, по ветру, теплым весенним днем, чтобы встретиться еще раз с цветами, с себе подобными, чтобы отдать все силы для рождения потомства и потом немного пожив, умереть.
При сборе сонных красавиц у меня появилось странное предчувствие, что сейчас явится какая-то мистическая королева бабочек и накажет меня за самоуправство в ее царстве, произнеся магическое заклинание. А может она отблагодарит меня и предложит выполнить любое мое желание.
Стряхнув бредовые мысли о королеве, я подумал, что по прихоти своего тела, по желанию париться, нарушил этот их жизненный цикл. Значит, я изменил будущее. И если они не выживут, то бабочек этого вида будет намного меньше следующим летом. И цветы опыляться меньше и меньше будет красоты.
Вот так и людские замерзшие души мы иногда отогреваем и даем им надежду на другую лучшую жизнь и оставляем их по лености своей или занятости, а они оставленные без нашего тепла замерзают. И так далее развивалась мрачная картина в моей голове.
Потом вспомнилось, что говорят про бабочек. Иногда их представляют душами умерших, которые посещают нас. Но тогда, если они прилетали в наш мир, то почему они не улетели назад, откуда прилетели, а остались тут у меня на потолке. Это что кладбище потерянных душ? Из-за жалости к невовремя разбуженным бабочкам расхотелось париться. Набежали мысли.
Вспомнилась осень. Сентябрьским теплым вечером я выходил курить на веранду и зажигал свет. Множество маленьких серых жабят бежало и прыгало в яркий проем двери из темных зарослей настурции. Они стремились к свету, так же как летят бабочки на лампу. Наверное, им было страшно в темноте, и влажная ночь казалась им пастью какого-то зверя. Я вылавливал их по щелям и углам, слегка сжимая пальцами, боясь им что-либо сломать. Они отчаянно дергались, барахтались и скреблись у меня в кулаке, пока я нес их в темный сад подальше от двери. Они так пихались, что мне казалось, что жабята ужасно ругают меня на своем неслышном языке. Кто посмел?! Лапают, мол, всякие!
Я выпускал жабят в траву и думал о том, что какие то наивные люди придумали, что от жаб могут быть бородавки. Это, наверное, у жабят от людей могут быть. Я еще немного стоял, слушал, как они убегают в траву, и шел домой.
Мыслями опять вернулся к бабочкам. Решил, что они обязательно выживут. У природы же большой запас прочности. Бывают ведь моменты, когда оттепели и сильные морозы, но, несмотря на это, выживают ведь те, кто впали в спячку. Хотя и не всегда хорошо, когда природа ошибается. В Варфоломеевскую ночь, поздней осенью, зацвели фруктовые сады, и это было воспринято людьми как знак к убийству себе подобных. Той ночью католики резали протестантов в Париже.
Вспомнилось, что январь и февраль были необычно морозными, лютыми. Как же выжили деревья? Наверное, ветви яблонь, слив и вишен померзли. А под снегом, наверное, вымерзли луковичные цветы.
А ведь где-то недалеко от бани под листьями в ямах и под завалами веток спят всю зиму ежи. Им тоже верно было холодно? Но они спали…
Подумалось - вот беда нашего времени – нервы… А ведь их можно неплохо лечить длительным сном…
Интересно почему люди на зиму не ложаться спать как медведи? Чтобы отдохнуть, забыть, восстановиться…Лечь спать на зиму и проснуться другим. Обновленным, здоровым, свежим, почти ребенком. Может после сна мы будем жить дольше и счастливее? Спасите бабочек и к Вам придут еще и ни такие мысли.

PS: Через неделю, обходя вокруг бани, я увидел валяющуюся на земле полутонную печную трубу от банной печки. Она была как срезана. То ли цемент не выдержал. То ли королева бабочек прилетала и запретила топить баню до мая, сломав трубу. Вот вам и шуточки.

2006 г

В электричке

Болея, я работал между праздниками – Новым годом и Рождеством, и возвращался домой на электричке. До отправления поезда было полчаса, вагоны промерзли, и мне, взмокшему от слабости, не удавалось заснуть и согреться, так как все вокруг было ледяное – окно, стена, сидение.
Напротив сидела женщина в черной цигейковой шубе, толстых очках, с толстой умной книгой и подчеркнуто серьезным лицом. Казалось, что электричка, не отправится никогда.
Подошла женщина с внуком лет пяти и большим пакетом. Мальчик был очень оживлен и размахивал огромным желтым шаром, внутри которого перекатывались маленькие разноцветные шарики.
Я заметил, что вагон наполнился людьми с праздничным и хорошим настроением. Впереди целая неделя безделья, встреч с родственниками, вредных развлечений и восстановления здоровья после них. Вечерняя электричка разительно отличалась от утренней, в которой все ехали работать, кашляли и забывались в тяжких похмельных снах.
Вдруг пришедший мальчик, заметивший, что бабушке неудобно с багажом, голосом, не терпящим возражений, сказал, указывая на меня глазами: ”Пусть он повесит твою сумку на крючок”. Я представил себя избиваемым по голове огромной коробкой всю дорогу. Вечер переставал быть праздничным и снова стал мерзко-холодным. Меня передернуло от контраста его воспитания - хороший для близких и хамящий чужим. Ни тебе пожалуйста, не будьте добры. Система «зацелованный деспот - любимый единственный внук».
“У сумки ручки оборвутся, деточка”, - прощебетала в ответ гармонично воспитанная бабушка, - «Да и вообще вагон не отапливается – пойдем в другой». И они ушли, вращая огромным желтым шаром над головой. А я подумал, что зря оскорбился и то, что дома у мальчика, возможно только женское окружение и нет отца. И только иногда приходит в гости к маме – НЕКТО ОН, который иногда вбивает гвозди, вешает люстры, чинит краны. И еще когда приходит другой НЕКТО ОН, мальчика не пускают к маме в комнату, а ОН с ним не разговаривает, только «привет» и «пока» или дежурно улыбается …
Потом кто-то приходил и уходил в наш маленький мирок в электричке. Люди пересаживались, распихивая сумки с подарками. На углу сел мужчина в дубленке и фуражке жириновке.
Его лицо со шрамами любви к пиву и футболу по телевизору, сейчас было радостным, от предвкушения вручения подарков – он вез множество блестящих и разноцветных сумочек с ними. Напротив него сел уставший мужчина, явно ехавший с работы. Наконец пришла девушка-студентка с проводами из ушей и повадками ледокола. Она резко села между мной и уставшим мужчиной, да так, что тот почти упал в проход. Девица потребовала от меня, чтобы я подвинулся. Только что примирившись с действительностью в виде мальчика с шариком, я шутливо обещал ей больше не отъедаться и сообщил угодливо, что при всем моем желании угодить ей, я просто не смогу больше ужаться.
Наконец тронулись, и электричка начала прогреваться. Я задремал, убаюкиваемый перестуком колес и мыслями о том, что уже скоро буду дома.
Пришла и села женщина в огромном коричневом пуховом платке и легонькой белой куртке. В старомодных, видавших перевидавших сапогах. У нее были очень грустные глаза. Она поводила взглядом то в окно, то в проход, как будто внутренне, через боль с кем-то разговаривая. Натруженные руки ее, теребили или перебирали что-то, возможно носовой платок. Было видно, что ей очень нужно поговорить с кем-то. Никому, просто вслух она заговорила о погоде, о кашляющих людях вокруг. Соседка, в черной шубе, блеснув очками, вдруг резко ответила: «Успокойтесь, мадам!». Ехали дальше молча. За окном мелькали освещенные праздничной иллюминацией, пустынные московские улицы. На границе Москвы сошло много пассажиров. Сошла и дама в черной шубе. Женщина в платке пересела к окну напротив меня. Я засыпал и просыпался. Женщина сказала: ”Счастливые – уже приехали, а нам еще ехать”. Я ответил с потугой на философа: ”Они счастливы, потому что домой приехали. Мы приедем – тоже будем счастливы”. А она рассказала, что дочка забрала ее из Уссурийска, так как до туда очень далеко и некоторых стариков даже хоронить не приезжают.
Она рассказала, что устроилась работать в Москве уборщицей в магазин. При деле, с людьми и зарплата опять же больше чем в области. На что я ответил, что в области, к сожалению, работы почти нет, и туда ездят только спать. Она сказала, что в магазине хорошо, все приветливые, только в двери дует, и она немного простыла, а директриса для лечения налила ей рюмку виски. Потом мы говорили, что многие сейчас простужаются и кашляют, какой- то инфекционный бронхит и о разном лечении малиной, лимонами и водкой с перцем. Водкой с перцем лечился и ее муж. Он умер три года назад. Всю жизнь проработал на Икарусе, а она в воинской части. И еще вздохнув, сказала она: “Как было бы хорошо, чтобы умирать в один день”. На что я сказал, что одному Богу решать: сколько - кому прожить. На это она вспомнила, как он говорил ей, что у нее линия жизни короткая и кончается бугорком. На что она спросила, что же я теперь умру скоро? “Нет, – тогда ответил он, - “не умрешь, ты за доброту свою долго жить будешь”.
«Первое время, - сказала она, теребя невидимый платок, - я все говорила себе, что он уехал к родственникам в Находку, и я будто бы жду его из рейса.»
А потом дочь и зять забрали ее к себе под Москву, в общежитие, что там очень хорошо, только в душ в очереди долго стоять. А я подумал – как мелки мои переживания о встречах и расставаниях в моей жизни и вряд ли кто будет так же тосковать обо мне. Она все спрашивала меня и окружающих скоро ли Апрелевка - моя остановка, боясь, что я проеду, но когда мне пришла пора выходить, она все не могла наговориться. Неловко поздравив ее с праздниками, я скомкал разговор нелепыми извинениями, и быстро попрощавшись, пошел к выходу. Я сошел в темноту на платформу, но мне было тепло.

зима 2006

Прощай мой друг, прощай мой милый,
Здесь не увидимся с тобой,
Какою странной, высшей силой
Ты забран тихо в мир иной ...

Наверно там тебя заждались,
Другие люди и дела,
И нам уж вместе не поставить,
На стол бутылочку вина ...

Прощай мой друг, прости мой милый,
Что рядом не было меня,
Когда ты уходил в могилу,
Я не позвал назад тебя ...

О скольких, я уже теряю,
Когда ж настанет мой черед,
Толпа которых я не знаю,
Быть может провожать придет ...

Я в каждом Вашем сердце милом,
Остановившемся навек,
Умру и меньше меня станет,
Растает на земле мой след ...

Вы встретите меня, я знаю,
А потому не страшно мне,
Когда придет за мной слепая,
И заберет меня к себе ...