Сергей Аршинов

Аппетит

Каких только историй не услышишь, когда собирается настоящая флотская компания просоленных морских волков. После третьего стакана чая по-капитански даже на потрепанных, нездорово-серо-землистых, продубленных всеми ветрами щеках появляется легкий румянец. В глазах то и дело вспыхивают искорки загадочного огня. Язык гораздо легче начинает выдавать довольно связные обороты не только на матерно-командном, но и на всем обычным гражданам нашей необъятной страны более привычном русском языке, а из закоулков памяти собравшихся всплывают такие истории, что хоть стой, хоть падай… Начинаются они, как правило, со слов «Помнится, году этак в…», «Когда я еще был…», «Дело было…», «Был у меня такой случай…» или просто «А знаете,…».

Но для начала, поскольку без чая по-капитански иногда в такие истории просто невозможно поверить, хочу дать рецепт этого замечательного напитка. К его приготовлению нужно относиться исключительно аккуратно и внимательно, заранее тщательно подготовить все компоненты и реквизиты, строго и даже скрупулезно соблюдать рецептуру и временной режим, так как малейшее отступление от них может просто испортить все дело.

Так вот, чтобы все получилось как надо, необходимо взять пол-литровый обязательно фаянсовый (заметьте, не фарфоровый!) заварочный чайник и как следует прокалить его. Затем залить в него чайную ложку воды, дать ей превратиться в пар, а ему – пять минут настояться. Если вы сократите время настаивания пара, то он не наберет необходимую температуру, а если передержите – перегреется. Чайник при этом нужно укрывать чем-нибудь очень теплым - лучше всего водолазным свитером. Можно, конечно, и такими же чистошерстяными водолазными штанами или носками, но они, как правило, придают чаю несколько пикантный привкус.

Когда пар настоится, нужно аккуратно, чтобы не выпустить его из чайника, как джина из бутылки (если это произойдет, то все усилия насмарку, и процедуру придется начинать сначала), насыпать в чайник семь чайных ложек с верхом заварки. Лучше всего для этого брать не какой-нибудь современный «Липтон» или «Принцессу Нури», а старый настоящий «Цейлонский» высшего сорта,- помните, был такой в пачках со слонами? Так вот, именно он для приготовления нашего напитка подходит самым наилучшим образом. После загрузки чая заботливо укрываем чайник свитером и ждем еще пять минут. Меньше нельзя никак - чайный лист распарится слабо и будет плохо отдавать заварку. Если продержите дольше, то он перепарится и будет попахивать веником. Конечно, для  чаепития в сауне это может и сойти, но в других случаях – нежелательно.

Далее начинается самая ответственная и, прямо скажем, трепетная часть, которая выработана чисто эмпирическим путем, и таким объяснениям, как на первом этапе, не поддается. Все рекомендации этой стадии нужно просто строго, слепо и тупо соблюдать, как требования Устава гарнизонной и караульной службы.

Сначала нужно залить в чайник две столовые ложки крутого кипятка, вновь укрыть чайник свитером и дать заварке настояться в течение десяти минут. После этого добавить в чайник кипятка ровно столько, чтобы он только-только покрыл уже частично набухшие чайные листья, снова укрыть чайник свитером и ждать еще десять минут. Затем долить в чайник кипяток (обращаю внимание – кипяток на всех этапах приготовления  должен быть крутым!) до верха, вновь использовать свитер для теплоизоляции и ждать еще пятнадцать минут.

Наконец, наступает заключительный этап, где все действия должны совершаться исключительно динамично, четко и быстро, так как даже секундное замешательство сводит на «нет» все предыдущие старания.

Надо взять круглый стакан из тонкого стекла – традиционный русский граненый не годится.  Налить в него на одну треть заварки из чайника, тщательно взболтать налитое и, не мешкая ни единого мгновения, быстро и решительно выплеснуть содержимое стакана в иллюминатор (при отсутствии последнего подойдет простое окно). Освободившийся стакан наполнить до краев коньяком (лучше, конечно, не ниже пяти звездочек), выпить содержимое залпом и закусить все это галетой марки «Арктика» или «Привет».

Примечание: в экстренных случаях допускается замена коньяка спиртом, а при ограниченном количестве галет первый стакан можно просто занюхать.

После третьего стакана чая по-капитански даже искушенным во всем, прожженным морским волкам служба на флоте начинает казаться не такой уж и пресной.

С возрастом, по мере роста стажа и накопления опыта флотской службы пристрастие к чаю по-капитански не проходит, а скорее даже наоборот, усиливается. Правда, и классический стакан постепенно уступает место сначала стопке, а потом и вообще – рюмке…

Как-то среди истинных ценителей такого чая, с кем мы вместе отмечали очередной День Военно-Морского Флота, был глубоко уважаемый мною человек – контр-адмирал в отставке, заслуженнейший моряк Сергей Денисович Бережнин. За его долгую жизнь служба сводила его со многими людьми. Друзей, приятелей и просто близких и дальних знакомых среди флотоводцев, военачальников и других высокопоставленных людей у него было великое множество. После пятой или шестой рюмки чая, несмотря на почтенные годы, и его память стала освежаться, и вот какую историю, известную ему не понаслышке, а из первых уст, поскольку главный ее горой был его близким приятелем, рассказал он нам.

Году этак в 1962 отряд боевых кораблей Северного флота под руководством Командующего флотом адмирала Лобова был с дружественным визитом в Швеции. Все шло замечательно, но помимо общей программы визита была еще одна такая маленькая закавыка как официальная часть, а в ней - такие на первый взгляд ничем не примечательные пункты как прием у Короля Швеции и ответный прием у руководителя отряда.

На приеме у Короля все тоже было хорошо: моряки наши были окружены величайшим вниманием и заботой, обстановка была теплейшая и дружелюбнейшая, столы ломились от яств, вино, как говорится, лилось рекой. Звучали здравицы и тосты, адресованные Королю, руководству нашей страны, народам обеих стран, руководству отряда, морякам… И хотя убеленный сединами адмирал никогда не страдал пристрастием к спиртному, за продолжительное время приема он и сам не заметил, как (скажем так) малость «набрался» и слегка потерял контроль над собой. Язык почему-то побежал впереди головы, опережая даже нетленные мысли.

Поскольку атмосфера была в высшей степени непринужденная, то и разговоры велись свободные, на самые разнообразные темы, выходящие далеко за рамки официального протокола. Как всегда бывает в подвыпившей компании, пошли и залихватские рассказы, начинающиеся со слов «А вот у нас…». Причем каждый изо всех сил старался «переплюнуть» предыдущего рассказчика. Практически по всем параметрам (за исключением уровня жизни населения, но эта тема была настолько досадной и незначительной, что ее старались не касаться) Советский Союз одерживал верх.

И вот на стол подали индейку, будь она неладна. Все дружно стали нахваливать удивительный вкус этого замечательного, по какому-то особому рецепту приготовленного, блюда. Король, несмотря на свою скандинавскую сдержанность, с нескрываемой гордостью стал рассказывать нашему адмиралу, что умение превосходно готовить является не единственным достоинством его повара. Тот, помимо всего прочего, по утверждению Короля, еще и сам был таким гурманом, каких мир не видывал, и за один присест мог запросто съесть пару индеек.

Окружающие робко, чтобы не обидеть Короля, тем более что в его повествовании явственно прослеживалось стремление рассказать что-то такое, что «перещеголять» уже просто невозможно, начали высказывать некоторое сомнение, мотивируя его тем, что человеческий желудок просто не способен вместить столько пищи.

Строгий инструктаж компетентных органов в лице МИДа и КГБ перед визитом и прирожденное чувство такта, с одной стороны, не позволили нашему адмиралу даже виду подать, что он хоть как-то усомнился в словах Короля, а тем более, возразить Его Величеству. Но с другой стороны, с молоком матери впитанные, развитые всей жизнью и существенно усиленные воздействием на организм огненной воды чувства патриотизма и неуемной национальной гордости не могли допустить, чтобы какой-то иностранец, тем более «разный прочий швед», хоть и Король, одержал верх в словесной баталии. И не успел еще адмирал осознать все происходящее, как его язык помимо его воли произнес такую фразу:

- Это что! Вот у меня на одном из кораблей есть матрос, который за один раз может съесть целого теленка!

Когда переводчик деревянным от изумления языком довел содержание сказанного адмиралом до потомков варягов, наступила тишина, плавно переходящая в минуту молчания. Только без традиционного вставания.

Даже официанты перестали греметь посудой, а мухи… летать!

Вся советская делегация как-то сразу протрезвела, у всех мгновенно пропало желание еще что-либо рассказывать. Сам адмирал, произнося последнее слово, понял весь ужас того, что выдал его язык. Ведь Король – он и в Африке Король! С ним такой номер не пройдет,- травить такие байки Королю, да еще так обскакать его в том, в чем он рассчитывал на полное превосходство…

Но дальше случилось то, чего ни адмирал, ни кто бы то ни было другой, себе даже представить не мог. Король, поскольку его никакие специальные органы перед встречей не инструктировали, презрев все правила дипломатии, произнес:

- Докажи!

Причем это желание так явственно читалось на монаршем лице, что наш адмирал понял его без переводчика. Вот тут ему совсем «поплохело». Одного мгновения звенящей тишины ему хватило, чтобы вспомнить всю свою жизнь и осознать, что его славный путь на этом может теперь уже совершенно бесславно закончиться. Мысль, барабанной дробью пульсируя жилкой на виске, истошно кричала: «Что делать? Что делать?!». Но вслух, еле-еле шевеля сведенной судорогой челюстью, он тихо произнес:

- Как?!

- Завтра ответный прием у Вас, – нашелся Король. – Там его и покажете!

Адмирал никогда не страдал провалами в памяти, но как закончился прием, и как он добрался до машины, которая должна была отвезти его на корабль, командующий не помнил. Повалившись на заднее сиденье, он коротко бросил адъютанту:

- Ты все слышал?

- Так точно, товарищ адмирал. Здорово Вы его на место поставили! А вот наш военный атташе вляпался.

- А с этим-то что случилось? – на автомате спросил адмирал, не понимая, что адъютант просто хочет отвлечь его от мрачных мыслей (ведь, как говорят злые языки, ничего нет приятнее для сердца военного, чем горе товарища!).

- Кто-то из шведов восхитился наградами военного атташе и попросил разрешения их зарисовать, - стал рассказывать адъютант. – Малость перебравший атташе, видимо, хотел сказать, что не возражает, если швед зарисует только сами награды, не изображая его лика. Но в эфир выдал совершенно другое: «Пожалуйста, только без головы!», и провел ладонью у себя по шее. «А я награды своей родины отдам только вместе с головой!» - заявил швед.

- Дурак он! Надо думать, где и что говоришь, - произнес адмирал и осекся. А после секундной паузы добавил:

- Но рисковал-то он именно только своей головой, которую ему теперь, конечно, точно не сносить. А у меня помимо моей головы на карту поставлен еще и престиж государства! А это куда посерьезнее. Ведь нам завтра этого обжору показывать Королю!

- А где же его взять-то, товарищ адмирал?! – растерялся адъютант.

- То-то и оно! – невесело ответил командующий и тяжело вздохнул.

До корабля ехали молча. Поднявшись по трапу, адмирал чуть ли не зубами в клочья порвал всю дежурную службу. Так, для острастки, чтобы жизнь раем не казалась. Но собственный пар так выпустить и не удалось, – легче не стало ни капельки. В мозгу занозой застряла одна из вечных российских проблем «Что делать?». И чтобы его фамилия не стояла в ответе на второй не менее вечный российский вопрос «Кто виноват?», нужно было срочно что-то придумать. «Докладывать в Москву? – думал адмирал. – Вряд ли они что-то придумают, а вот голову оторвут точно!».

На помощь были призваны заместитель командира отряда по политчасти, начальник штаба и еще несколько адмиралов. Было решено разослать депеши (с соответствующими оговорками о чрезвычайной секретности миссии) всем командующим флотами, командующим округами, с которыми у адмирала были хорошие личные отношения, друзьям в центральном аппарате и другим близким друзьям и знакомым, кто хоть как-нибудь мог помочь или хотя бы что-нибудь посоветовать. Вся ночь ушла на переговоры и поиски выхода из ситуации…

И, наконец, под утро блеснул лучик надежды: из Уральского военного округа пришел ответ, что есть такой человек, который по агентурным данным действительно может съесть теленка. Работает этот обжора экскаваторщиком и, к счастью, здоров и не находится ни в отпуске, ни где бы то ни было еще. Правда, возраст его несколько не подходит для матроса срочной службы (ему за сорок), да и размеры такие, что вряд ли ему смогут подобрать стандартную форму. Но это было уже полбеды.

Было решено немедленно отправить его спецрейсом в Швецию, а на корабле вся швальня (пошивочная мастерская) была посажена за изготовление ему формы по переданным размерам. Правда, ботинок сорок девятого размера на корабле действительно не оказалось. Пришлось там же, на Урале, срочно искать ему обувь. Нашли, но только сапоги, которые тут же вручили ему в качестве приданого. Такую мелочь можно и проигнорировать. Королю-то все равно невдомек, все ли советские моряки могут ходить в ботинках, или кто-то должен ходить в сапогах.

С проездом в Швецию особых трудностей не возникло, поскольку во время перехода один из сверхсрочников тяжело заболел, и его сняли с корабля и отправили на берег в госпиталь, а в списках экипажа он продолжал значиться. А уж изготовить документы нашему гурману на имя выбывшего члена экипажа – дело пустяшное.

Несмотря на бессонную ночь, на подъеме флага адмирал выглядел уже бодрее, чем после вчерашнего приема. Чуть-чуть только продолжала свербеть подленькая мыслишка: «А вдруг что-нибудь не срастется? Вдруг он все-таки не сможет съесть столько (ведь это ж уму не постижимо)?! Вдруг нелетная погода или еще что-нибудь?». Но с ней он старался всячески бороться. И тем не менее, полдня он не находил себе места, - с Урала сообщили, что гурмана отправили, но оставалось выдержать томительные часы его перелета в Стокгольм.

Наконец, новоиспеченный сверхсрочник прибыл к месту назначения. У трапа самолета его лично встречал Командующий флотом и жал руку и обнимал так горячо, что создавалось невольное впечатление, что этот русский богатырь либо спас ему жизнь, либо его единоутробный брат. Форму к этому моменту уже успели сшить, и она ему подошла. А когда он лично заверил адмирала, что действительно может съесть теленка, и неоднократно проделывал эту операцию с жареным детенышем коровы на спор, счастью Комфлота не было предела. Он не радовался так, когда его производили в офицеры, когда получал очередные звания или продвижение по службе, когда выходил из тяжелейших ситуаций во время войны и порой чудом оставался в живых, когда его назначали Командующим флотом, когда, наконец, женился, и у него рождались дети. Он мурлыкал себе под нос какие-то одному ему известные легкомысленные мелодии, не обращая внимания на окружающих, и передвигался пританцовывающей походкой.

Бедный адъютант решил, что его любимый начальник и благодетель тронулся умом, и скоро ему (адъютанту) придется искать себе новое место, а он ничего, кроме как быть на побегушках, не умеет. Так что перспектива для него рисовалась совсем безрадостная.

Но по мере приближения к назначенному времени приема адмирал стал постепенно входить в колею, выпрямился, приосанился, его орлиный взор опять обрел строгость и блеск. Но за этой строгостью и блеском только очень хорошо знавшие его люди могли заметить крошечные искорки хитрости и самодовольства.

Прием, как и накануне, протекал превосходно. Адмирал представил «матроса» Королю. Тот пришел в восторг от одного только вида русского богатыря во флотской форме, но от проверки слов адмирала все-таки не отказался.

Гурмана усадили за отдельный стол, и пир начался. Опять звучали здравицы и тосты (только теперь в другой последовательности: сначала за руководство нашей страны, затем за Короля, за руководство отряда, за флот, за дружбу народов…). Яства подавались одно за другим. Не обходили и нашего богатыря. Но ему, в отличие от других участников обеда, помимо закусок, подавали одно мясное блюдо за другим. Примерно часа через полтора-два наш герой стал проявлять беспокойство, засуетился и начал подавать адмиралу какие-то непонятные знаки, самым выразительным из которых было проведение ребром ладони по горлу.

Командующий похолодел. «Все. Это конец, - подумал адмирал. - Он наелся. Сейчас он заявит, что больше есть не может… Прилюдно Король, конечно, меня на смех не поднимет, но тем не менее, какой позор! Какой срам! Родина обесчещена! А уж о моей дальнейшей службе и думать нечего!»

Извинившись перед Королем, командующий на ватных ногах подошел к лже-матросу и наклонился, не ожидая услышать ничего хорошего.

- Наедаюсь, - как-то подозрительно прохрипел тот, и у адмирала оборвались все внутренности. Подленький и мерзкий холодок стал расползаться из области солнечного сплетения по всему телу и неприятно щемить где-то ниже пояса. Но экскаваторщик, секунду помедлив и усилием глотки протолкнув последний кусок мяса в свои необъятные недра, добавил:

- Скажите, чтобы подавали теленка!

- Так ты же его уже сожрал!!! – Не в силах сдержать торжества, громогласно снял внутреннее напряжение флотоводец.

Да-а! Воистину таинственна, безгранична, необъяснима и непредсказуема русская душа! А если она обретается еще и в здоровом теле, а им сопутствует еще и здоровый аппетит, то можно не только горы свернуть, но и…

Во всяком случае, спасти честь заслуженного адмирала и Родину не посрамить – это запросто! А заодно на халяву прокатиться за границу, вкусно и обильно пообедать и между делом с Королем по-приятельски покалякать.

А вот наш адмирал аппетита, по крайней мере, на спиртное и на телятину лишился на всю оставшуюся жизнь, и любое упоминание об этих «блюдах» вызывало у него острейший приступ гастрита!