Татьяна Александрова

Сочельник

В бухте царил штиль. Скромные катера и крутобокие яхты, маленькие лодочки, стоящие в будни на приколе, гляделись в свое отражение в воде, на которой не было даже мелкой ряби.

Он сидел в своей машине и ел сандвич. Сегодня с листьями салата, а вчера с тонким ломтем сыра. Хотя сыр бы и не надо есть - холестерин и все такое.

Он улыбнулся. Просто лет было столько, что чуть больше холестерина или чуть меньше - уже не имело такого значения. Справа и слева от него стояли машины. А в них сидели люди и жевали свои ланчи, любуясь на воду. Это было гораздо приятнее, чем сидеть в душном офисе.

Какая девушка красивая! Не худосочная, стройная, все при ней. Зачем только бегает? Он вообще не понимал, зачем они все бегают вдоль залива с восхода солнца и до заката. И даже в темноте, когда и дорожки не видно - все равно бегают!

К машине подошли две женщины.

- Хелло, мистер Эндрю, как поживаете? - это одна из них соседка, а вторую он не знает.

- Спасибо, все хорошо.

Они обменялись ничего не значащими приветствиями. Эндрю знал, что и этим женщинам не интересно, как он на самом деле. И он отвечал то, что положено, не вдаваясь в подробности.Так было принято в этой стране.

- Ланчуете?

- Да, уже заканчиваю, пора на работу.

Женщины поулыбались, пожелав Эндрю хорошего дня, и продолжили свою прогулку быстрым, очень быстрым шагом - чтобы не потолстеть.

- Странный старик, он что еще работает?

- Нет, - ответила та, что была соседкой Эндрю. - Но он зачем-то всем говорит, что работает, хотя давно на пенсии.

И они пошли дальше, продолжая оживленно разговаривать.

А он завел мотор, развернулся и решил поехать в супермаркет. Как-никак, завтра Сочельник, потом Рождество - самый главный праздник в году. Надо было все сделать как полагается, как было всегда, не смотря на то, что он один теперь.

Долгую они с Анной прожили жизнь, привыкли друг к другу. Любил ли он ее? Наверное, нет.

Стыдно признаться, он не очень переживал уход Анны. Отнесся к этому, как к должному - все когда-то умирают.Зато он теперь свободен. Совсем.

Эндрю снова улыбнулся, вспоминая, как его ревновала Анна. Они прожили вместе почти сорок лет, и она всегда его ревновала, и в молодости, и даже в старости. Может потому, что была старше Эндрю на несколько лет. Он не знал, почему. Повода вроде не давал.

Хотя парень он был видный. высокий, всегда поджарый, как гончая. И даже к старости не потолстел, не обрюзг. И не бегал никогда, между прочим.

А к женщинам был равнодушен. Почти всю жизнь прожил здесь, а не смог привыкнуть ни к здешнему климату, ни к здешним женщинам.Женщины были деловые, самостоятельные, а климат очень жаркий.

Вот и сейчас плюс тридцать пять каждый день, жаркое лето, а надо Рождество встречать. Ну какой это Сочельник?

Одно слово - Австралия!

...Эндрю вздохнул, разбирая продукты. Уже разложил все в холодильнике, не забыв поставить молоко в теплое место, чтобы быстрее скисло - для мизерты, и вспомнил, что не купил свежих огурцов. Ведь мизерта без огурцов - не мизерта. Ну ладно, завтра еще успеется.

Все равно ему не сделать настоящий рождественский польский ужин - карпа нет. Он вспомнил, что мама готовила карпа в соусе с миндальными орехами и изюмом.

Мама! Такая любимая и родная, она осталась в памяти красавицей полячкой, еще совсем молодой. Она так переживала за него, хотела ему счастья, лучшей доли. И благословила его тогда, согласилась с ним, двадцатилетним парнем, что надо бежать из Польши куда-нибудь на запад, здесь не будет ничего хорошего.

Он так и не узнал, как взбесился его отец - ярый коммунист, узнав, что сын сошел на английский берег и исчез...

- Эндрю, Вы дома? - Эндрю вздрогнул :"К кому это?" Потом вспомнил - это ко мне, это я - Эндрю.

В стеклянной двери виднелось лицо соседа Майкла. Он был чуть моложе Эндрю. Может,шестьдесят пять?

- Дома, заходите, Майкл.

- Глория меня послала. Приходите к нам на Рождество. Что Вы один будете?

- Спасибо, Майкл. Может, ко мне гости придут. Если нет - буду с Вами.

- Эндрю, а Вы видели - корабль из Европы пришел - Квин Элизабет. Нет? Огромный, в порту.

Красавец! Ну, так Вы приходите, не стесняйтесь.

Дверь закрылась, Майкл ушел восвояси. Да, он не знает, что настоящий поляк никогда из дома в Рождество не уходит. Рождественская ночь волшебная, даже иногда животные разговаривают. Правда!

Эндрю вспомнил свое последнее в той жизни лето, как они с Беатой встречались у фонтана перед Двором Артура, где встречаются все влюбленные Гданьска, гуляли вдоль канала по теннистой аллее. Он держал ее руку в своей, рассказывал о дальних странах, в которых они вместе побывают. Надо только дождаться Сочельника и загадать желание. И все непременно сбудется.

Почему-то сейчас, спустя почти полвека, он даже помнил, в какое платьице была одета Беата - белое в синий горошек. И еще на ней были белые носочки. Почему помнил? Да потому, что любил...

Но как случилось, что тогда забыл, забыл про маму, про Беату, про Польшу. Окунулся с головой в водоворот новой жизни, в новую страну...Даже имя поменял.

...Эндрю сморил сон с беспорядочными картинками безводных пустынь и палящего солнца .

Он проснулся в каком-то смятеньи. Наскоро приняв душ, начал прибираться в доме. Первое Рождество он будет отмечать без Анны. Женщин в доме нет, но он и сам все сделает.

Жарко было с утра. Включил кондиционер, пропылесосил ковер, - надо бы его совсем убрать, и без него жарко, - протер полы. Вроде все.

Нет, надо картины протереть. Он взял влажную тряпку и стал тщательно протирать свои картины и фотографии в рамках. Почти на всех были изображены или корабли в море, или яхты и лодки на причале. Видно ,что хозяин был моряком. Да, был.

Но якорь брошен давно - пятьдесят лет назад, подумал Эндрю. Нет, он не жалел, что больше не был в море.

Как-то само получилось, что за все эти годы он только раз с Анной сплавал на кораблике на Тасманию, в Хобарт. Но это только посмотреть - не моряком. И то Анне было тяжело - море штормило. Да, здесь между Австралией и Тасманией всегда так - погода через десять минут может поменяться. Вдруг налетает ветер, и волны вырастают до небес. А что вы хотите - ревущие сороковые!

Эндрю тогда снисходительно ухаживал за страдающей от морской болезни Анной. Сам он был в полном порядке. Моряк!

...Эндрю накрыл стол на двоих. Две красивые тарелки, синие с белым, бокалы для шампанского. Он подумал немного и поставил еще один прибор - для нежданного гостя. Ох, чуть не забыл! Достал из шкафчика бутылку водки Vyborova и положил ее в морозильник. Здорово, что в Сиднее можно купить напиток из любой страны - американский, французский, русский, польский, какой хочешь. Лишь бы деньги были.

А деньги у него были. Трудолюбивый и настойчивый, он сколотил приличный счет в банке. Да еще и Анна не была транжиркой и модницей, как некоторые. Покупала только необходимое. Только его, Эндрю, старалась одевать получше. Поэтому он ходил на службу всегда прилично одетый.

Да и дома все было , как у людей. Эндрю оглядел свой дом взглядом постороннего и остался доволен. Не стыдно привести кого-нибудь. Например, Беату...

...Сон качал его на океанских волнах. Ветер трепал волосы и сыпал брызгами в разгоряченное лицо.Борта белой лодки поднимались то справа, то слева. Все пространство между лодкой и небом было заполнено кричащими белыми чайками, которые спрашивали его :"Куда плывешь? Туда плывешь?"

...Эндрю проснулся с мыслью - Сочельник! Столько надо сделать! Во-первых, одеться надо хорошо. Эх, Анны нет - посоветовался бы, что более прилично. Он жил в Австралии очень долго, но все равно его смущала привычка австралийцев везде ходить в шортах, будь то бар или банк. Все-таки он не так был воспитан, и считал, что есть места, куда в шортах неудобно появляться.

На все его возражения Анна снисходительно улыбалась только - типа, ведь ты не австралиец. Да они и сами-то все не австралийцы. Кто-нибудь, да откуда-нибудь когда-то приехал. Кстати, ему это очень нравилось. Здесь все были свои, и , даже чувствуя акцент, продолжали дружелюбно общаться. Не как в Европе, где ,если ты не коренной житель, то уж точно человек второго сорта.

...Эндрю подумал, что целый день впереди, и очень жарко, но все же выбрал не футболку, а белую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки.

Была середина дня, когда он подъехал к теплоходу Квин Элизабет. Девятипалубный красавец стоял у причала, гордо развесив свои флаги.

Он знал, конечно это случится. Но надо же - прямо к Сочельнику.

Беата подбежала к его машине и, ничего не говоря, села рядом. А говорить и не надо было, они ведь в мыслях все сказали друг другу.

Сейчас он покажет ей свой любимый Сидней, его Куджи с белым песком и огромными океанскими волнами, играющими со смельчаками-серфингистами, Дарлинг Харбор в зеленом ожерелье и такой синей водой, что резало в глазах. Они выйдут на яхте в океан, и она увидит китиху, которая с китенком заплыла в Сиднейскую бухту, наверно, чтобы познакомить китенка с людьми...

Везде, где бы они ни появлялись, на них обращали внимание, оттого, что они были очень красивой парой. И еще потому, что Беата была в платье в горошек и беленьких носочках...

...Она убежала так же быстро, как и пришла. Сказала только:"Я так люблю тебя, Войцех".

Войцехом его звали в той, другой жизни. Так назвала его мама в честь святого Войцеха.

Но это имя он вспомнил только сейчас.

...Он снова сидел в машине на берегу залива и смотрел на закат. Солнце покидало его и уходило туда, где была когда-то его родина.

Вдруг что-то больно царапнуло его сердце, потом еще и еще, сильней и сильней, словно кто-то трудно отталкивался от него твердыми, жесткими ножками. Войцех опустил голову, чтобы посмотреть, кто же так сильно толкается, да так и остался сидеть с опущенной головой...

А это была его душа. Она белой птицей взвилась над Войцехом и полетела, опережая уходящий день, через горы и океаны, обгоняя солнце.

Вот уже берег холодного, неприветливого моря по которому стальными морщинами перекатывались волны. Вот и старый город на берегу.

Птица летела над Королевской дорогой, мимо Ратуши, черкнув крыльями по ее башне, мимо улицы Девы Марии, где гуляли Войцех и Беата. Давно.

Этот дом.

Здесь уже почти все готово к Сочельнику. Двое мальчишек украшали елку. Молодая женщина носила блюда на стол. Пожилая вынимала из духовки пирожки. Седой мужчина расставлял бокалы на столе.

- Беата, а почему лишняя тарелка? Кто-то еще придет?

- Вацлав, ты же знаешь, так положено Всегда ставим тарелку для нежданного гостя. Каждый год ты меня спрашиваешь. Поставь бокал.

- Ну, не ворчи, поставлю.

Раздался негромкий стук в окно. Беата почему-то вспомнила Войцеха. Где-то он теперь? Жив ли? Она посмотрела на окно. В него заглядывал зимний гданьский вечер.

Больше никого не было...

Белая птица очень устала. Она оттолкнулась от окна крылом и полетела в сторону моря, чтобы соединиться с другими чайками, которые вечно кружили над водой, перекрикиваясь на своем языке и купаясь в прохладных брызгах морской пены...

...Бегущие по дорожке вдоль залива поглядывали на неподвижно сидящего в машине, опрятно одетого старика. Казалось, он спал, уронив голову на грудь.

Они бегали даже в канун Сочельника.

Австралийцы.