Нужно жить так,чтоб душа радовалась

Грязными плевками ложится на зелёные листочки, на яблоневый цвет, на младенчески розовые ушки ребятишек отборный мат. Я иду из Литературного музея, с презентации удивительного двухтомника, выпущенного издательством "Енисейский благовест" в Красноярске. Первый том называется "Отец Всеволод Шпиллер. Страницы жизни в сохранившихся письмах". Второй том - "Отец Всеволод Шпиллер. Проповеди". Том писем мне прекрасно знаком, поскольку я причастна к его изданию.

И глядя на эти "пёстрые стада" опоенного пивом молодняка, я невольно вспоминаю строки из письма о. Всеволода Шпиллера к своей жене Людмиле Сергеевне. Он пишет их с юга, с Чёрного моря, куда вынужден был ежегодно отправляться из Москвы для лечения астмы. Пишет после нескольких лет проживания в России, куда он вернулся из эмиграции в 1950 году. "Я просто задыхаюсь в этом стаде, лучше сказать - в этих стадах, шатающихся по асфальту, под разными пальмами, эвкалиптами и пр… Общих черт с зоопарком у насельников теперешних quasiблагоустроенных городов и весей гораздо больше, чем кажется на первый взгляд…"

Что бы сказал он о "стадах" моего хрущёвского околотка, по сравнению с которым его "зоопарк" - сама благопристойность? А многое бы сказал, крайне важного и современного, несмотря на то, что 14 июля нынешнего года исполнится ровно 100 лет со дня его рождения. Надо только открыть эти шпиллеровские книги и вчитаться.

Так кем же он был, этот человек, который и через два десятилетия после своего ухода разговаривает с нами как современник?

На берегах Отчизны

…1918 год. Пароход, перегруженный людьми, отходил от одесского причала, когда вдруг все увидели, что вслед за ним плывет… чья-то лошадь. Январские холодные волны Чёрного моря, горькие берега обезумевшей от гражданской войны России, и эта лошадь, которой уже никогда не догнать своего хозяина…

Это не кадр из фильма о белой гвардии, виденный многими из нас не раз. Это - трагический эпизод из жизни дворянина, бывшего офицера Белой Армии, воспитанника Киевского кадетского корпуса Всеволода Шпиллера. Родные берега оставались недвижимы, но вместе с живым преданным существом словно сама Родина рвалась вслед за своим сыном и защитником, не желая терять его…

И он вернётся к ней через 30 лет, чтобы ещё более 30 лет послужить ей, но не в воинском звании, а в священническом.

По сути, отец Всеволод Шпиллер - один из героев знаменитой булгаковской "Белой гвардии" - книги, которую любил всю жизнь. Это он был среди юных гвардейцев в Киеве, который расстреливали со всех сторон, остался жив, хоть не однажды был ранен. Но как всякого офицера, вынесенного эмигрантской волной из пределов Российской империи, его ожидала смерть - не физическая, совсем другая: коль не погиб за Родину, умри теперь для неё.

И тут идёт продолжение знаменитой булгаковской книги, написанной уже не писательской рукой, а рукою Господней, с принятием героем священнического сана в изгнании в Болгарии, с возвращением на Родину, где были разрушены тысячи храмов и расстреляны сотни тысяч священников, и верным служением ей в Церкви-Матери, которая не только устояла, несмотря на преследование, но, единственная, не давала духовно погибнуть народу.

Бывший офицер царской армии Всеволод Дмитриевич Шпиллер верно выбрал поле боя - то были сердца людей любимой его и многострадальной Отчизны.

Свет любви

Он верил в исцеление своего народа, в то, что в этих вот стадах, обманутых, с изувеченными атеизмом душами "проснётся настоящее человеческое сознание". И он знал, что за сила способна разбудить этих людей. "Не следует забывать, что есть и другое в тех же самых людях. И это другое - затёртое в них жизнью, забытое, изуродованное, затемнённое - есть и неуничтожимо. Пробиться к нему трудно, но можно. Пробиваться же - должно. Для этого дана каждому из нас любовь. Вот единственная стопроцентно позитивная созидательная сила во всём, всегда, при всех обстоятельствах".

И отец Всеволод пробивался к душам людей, ища образ Божий в каждом, прощая и одаряя такой любовью, что и сейчас от строчек его писем исходит тепло. "К людям нужно быть снисходительнее, какие бы они ни были! - пишет он своему сыну Ивану. - И трудности объективные - грязь, дикость и пр. - значительно умаляются, если и к ним, как к людям, найдёшь подход и научишься защищаться, не воюя. Воевать в жизни нужно за другое. Тебе - за то, чтобы музыка звучала в душе настоящая и как надо. И большей частью такая война ведётся с самим собой".

Читая это издание, вы встретитесь с исполненными благодати и святости духовными наставниками отца Всеволода - умершим в изгнании в Софии архиепископом Серафимом (Соболевым) и монахом уничтоженного Данилова монастыря, тоже бывшим белогвардейским офицером, таинственным старцем отцом Павлом (Троицким). Вы услышите живые и такие разные голоса Патриархов и иерархов Русской Православной Церкви и голоса оставшихся в изгнании русских богословов и философов, и даже голос простого болгарского почтальона Бойрикова. Вы услышите исполненные любви честные ответы православного пастыря жаждущим испить слова Божия, которые писали ему из самых разных стран мира, принадлежа к самым разным конфессиям.

Аплодирующие богословским и философским докладам о. Всеволода Шпиллера в Германии, Чехословакии, Болгарии, Франции, Бельгии, Швейцарии, США не могли поверить в то, что этот владеющий разными языками блистательный учёный человек всего лишь навсего приходской священник. Но и по сей день духовные чада отца Всеволода, ставшие ныне известными московскими священниками, устраивают светлой памяти его Шпиллеровские чтения в Москве.

А он и вправду был приходским священником в московском храме Николая Чудотворца в Кузнецах, но при этом настоящим русским дворянином, вместившим в себя всю высоту православного духа и культуры XIX века. Свет этот отец Всеволод пронес через страшный, разрушительный, кровавый XX век. И ушёл только тогда, когда Россия вспомнила наконец о дороге к храму. Ушёл, соединив XIX век с XXI.

Взгляд со своей колокольни

Промыслительно, что после возвращения на Родину вознёс его Господь под самые колокола. В небесах Замоскворечья, на колокольне Никольского храмад долгое время было жилищесемейства Шпиллеров. Колоколом стал пастырь для людей, созывающим их в годы воинствующего атеизма для того, чтобы вернуть к "самым живым и чистым вечным источникам пресветлой радостнейшей православной нашей веры и православной нашей верности Христу".

Да, в эту мрачную эпоху он был проповедником радости. "Нужно так жить, чтобы душа радовалась", - это один из афоризмов отца Всеволода, которые рассыпаны по письмам, как драгоценные камешки. По Шпиллеру оказывается, вопреки известной поговорке, что не так уж и плохо смотреть на мир со своей колокольни. Это даёт массу преимуществ.

"Довольно спокойно сижу на своей невысокой колоколенке, с которой виден не весь мир, но кое-что всё же видно (если Вы помните, Ваше Святейшество, даже Кремль - немного!), - не без улыбки сообщает отец Всеволод душевно любимому им Патриарху Болгарскому Кириллу. А Кремль-то уж точно не сводил взора ни с него, ни с его колоколенки, которую он так защищал.

"Иногда смотреть на мир "со своей колокольни" вовсе не означает ни узости взгляда, ни провинциализма, - пишет отец Всеволод своей жене Людмиле Сергеевне. - Когда на ней Ты и около Тебя я, смысл этого "мы" такой невероятно глубокий…"

История их любви светится в недрах обильной переписки с самыми разными людьми, как драгоценный камень, манящий своим загадочным мерцанием. А то, что это была любовь, угадываешь с первого же письма от 18 ноября 1933 года, с которого начинаются "Страницы жизни в сохранившихся письмах". Они тогда ещё не были вместе. Так вот, после того первого письма-признания пройдет сорок с лишним лет, и отец Всеволод напишет жене в больницу вот эти строчки: "Не нахожу себе места без Тебя и никогда его не найду ни здесь, ни на колокольне, нигде в мире. Кстати, сейчас я очень хорошо знаю, что мир со всем, что в нём есть, нисколько не больше нашей колокольни".

Вот что такое двое любящих в этом мире! И какая великая ценность есть человек. Как нужно, чтобы эти слова звучали сейчас, когда любовь мужчины и женщины унижена, оболгана, оклеветана, сведена к скотству, а понятие семьи вообще искореняется из сознания молодого поколения. Семья в России держится из последних сил. И вдруг появляется человек, тактично дающий столько тонких семейных советов. "Я знаю, что Ты любишь и Мама, и меня. Но эта любовь Твоя должна выражаться также и во внешней форме отношений (выделено мной. - В.М.), - пишет отец Всеволод своему сыну Ивану. - И никогда не стесняйся быть с Матерью любящим, внутренне и внешне". Вы заметили эти заглавные буквы! Право же, не хочется спускаться с такой колокольни на грешную нашу землю.

Добрый ангел за вашим плечом

Потому что в мире - зло, в мире - суета, в мире - много страданий. Как же выбраться из этой бурлящей и никогда не утихающей пучины? "Не знаю", - говорил даже такой великий писатель, как Виктор Петрович Астафьев, когда задавали ему подобный вопрос. А отец Всеволод знает. Но прежде он просит всех отрешиться от суеты и заглянуть в собственную душу.

Нас отучили, а зачастую и не приучали к такому занятию, а отец Всеволод учит, терпеливо, с любовью и без назиданий. "Если Вам при этом удастся достичь настоящей своей глубины, - пишет он неизвестной нам Тане (кстати, переписка с ней составляет едва ли не лучшую часть тома), - Вы не только из этой глубины увидите, но и услышите, что с Вами есть всегда Ваш ангел. Тот самый, который встретил Вас на пороге жизни этой, когда Вы пришли в нее; который будет стоять и на другом конце Вашей жизни, на пороге с другой её стороны; тот, который и в будущей - за порогом этой жизни - будет снова возле Вас. Он сейчас где-то за Вашим правым плечом. Нужно научиться его чувствовать, нужно научиться принимать от него ту помощь, которую он всегда готов подать и подаёт..."

Добрый ангел отца Всеволода парит над страницами этих томов и уговаривает нас, неразумных: "Чем глубже будете Вы, тем больше будет в Вас света. И с ним - радости. Тем больше будет света, идущего от Бога… Христианство - так радостно! Так светло! Самые большие наши скорби оно преображает в радость. Танечка, милая, держитесь! Жить на этом трудном свете есть чем! Более того - жить можно в радости".

Живите в радости!

Удивительно устраивалась жизнь отца Всеволода на Родине, где бесконечные испытания чередовались с чудесами Божьими. Чудо - его возвращение и само появление (в то-то время!) такого проповедника в Москве, чудо, что он не угодил в концлагерь, чудо, что донес от светоносных старцев благодатный огонь православной веры до наших дней.

Ох, как много было тех, кто хотел потушить этот огонь, даже из находящихся внутри Церкви, не только за её оградою! Сердце сжимается, когда читаешь последние и написанные из последних сил письма отца Всеволода, направленные в вышестоящие органы ради спасения родного Николо-Кузнецкого прихода и своих учеников. Как отравлены были его последние дни на земле!

Сколько боли, болезней, печалей пало на долю этого человека, дарящего спасение и радость другим.

В своих изумительно глубоких и тёплых воспоминаниях об отце Иван Всеволодович Шпиллер пишет: "Однажды у его постели в больнице у меня вырвалось: "Папа! За что же так?.." Я действительно понять этого был не в состоянии. И получил тут же ответ, меня поразивший и навсегда запомнившийся: "За что? А может быть - для чего? И добавил: "Слава Богу за всё!"

Ах, как часто это: "За что?" звучит в нашем мире. Даже тогда, когда сами видим: есть за что ударить нас бичом Божьим. И как редко мы говорим: "Слава Богу за всё!"

Отец Всеволод дает глубокий ответ и на этот вопрос: "Для чего?" Для чего же все эти наши страдания? А вот всё для неё же, для драгоценной нашей души - высшей ценности в этом мире. Как золото очищается от руды, переплавляясь в огне, так душа очищается в страданиях. Но отвечая даже на этот вопрос, отец Всеволод в который раз пишет мечущейся в этом мире Тане о радости: "Даже страдания могут быть радостотворными - что всегда зависит от того, как мы их принимаем. Страдания, Танечка, это тайна воспитания духовных сил, самой духовности человека".

Как же хотел он вложить эту духовную силу в свой народ, который и по сей день несёт крест за Иудин грех отречения от веры предков. Как же хотел поддержать ею Церковь-Матерь! А для этого, не боясь хулы, которая с огромной силою обрушится на него, отец Всеволод мог публично, защищая Церковь, сказать правду о духовном заблуждении Александра Солженицына, которого к тому времени уже превратили в неприкасаемую, "священную корову". Да не будет в обиде на пастыря Александр Исаевич, ибо во спасение души всё сказано.

Мог и о Церкви, не как об установлении Христовом, а как о человеками опекаемом организме, сказать горькую правду, не угодную иерархам, пристрастным к внешней форме и к слепому поклонению. В одном из писем за рубеж отец Всеволод с горечью напишет: "Христианская религия любви стала религией закона, прещения и возмездия. Из религии ликующей победы над адом создали больной рефлекс одержимости ужасами адских вечных мук. Ложно понятый аскетизм и Евангелие, сведённое к морализму, породили ненависть к женщине, к брачной любви, к Красоте. Из религии Жизни и Творчества, порыва и огня всё снизилось в серую, скучную, вызывающую зевание, школьную схоластику..."

И он, как воин, сражался за живую веру, сбрасывая с Матери-Церкви эти мертвящие одежды, в которые её постоянно пытались и сейчас пытаются вырядить. "Как ответственна, как трудна эта работа, как нужно передать душу православия, её свет, её радость, её свободу, её просторы", - писал отец Всеволод. И ведь сумел передать! Радость и свет ликующе струятся со страниц шпиллеровского издания.

При этом отец Всеволод был из тех священников, которые строго и преданно следовали традициям православия. Вот только "как, в какой форме их раскрывать, преподносить их нашему сегодняшнему верующему - вот где вопрос и каков он перед нами", - писал он. Этот вопрос стоит и перед нынешними пастырями, вызывая споры и даже нестроения, когда у каждого - своя правота. И всем владетелям истины в последней инстанции хотелось бы ответить словами из переписки с иеромонахом Павлом (Троицким): "Тем и страшна диалектика наших чувств, что злость самые лучшие и возвышенные наши чувства превращает в зло и ложь". Этот диагноз, поставленный ради здорового духовного бытия, подходит нам всем. Следите за собой, чем вы ведомы, любовью или злобой!

В одном из своих писем отцу Всеволоду таинственный прозорливец иеромонах Павел, который духовно вёл отца Всеволода все его последние годы жизни, написал поразительную фразу о нём - священнике, обременённом семьей, не монахе: "Отец Всеволод, вы - старец!" Не может быть на Руси ничего выше этой похвалы.

Музыка сердца

Свет веры живой исходит от этой книги, появлением которой мы обязаны огромным трудам сына отца Всеволода - народного артиста России дирижера Красноярского академического симфонического оркестра Ивана Всеволодовича Шпиллера. Удивительна судьба этого незаурядного человека, родившегося за пределами России и вставшего за дирижерский пульт в её географическом центре - в Сибири.

В одном из писем много сидевший в лагерях иеромонах Павел пишет отцу Всеволоду о его сыне: "Были люди, которые остались в Красноярске после ссылки и тюрьмы, большие любители музыки. Бывают на концертах, когда дирижирует Ваш сын. Похвал так много, все его мелочи красивые. Его там любят..."

Иван Всеволодович рассказывал о том, что люди эти так и не представились ему. Берегли его, не веря, что эпоха лагерей минула.

"Он интересуется: кто у меня бывает из Красноярска. Он их не знает, они были в лагере, потом их сослали в Красноярск. Никуда не поехали дальше, грустили, и вдруг появился Ваш сын. Он их поразил своей культурой и ещё многим хорошим... Пусть не огорчается, когда мало народа в зале. Слушатели - настоящие". Сейчас на шпиллеровских концертах - аншлаг.

Музыка приуготовляет душу к молитве. Так говорил отец сыну, благословляя его совсем на иной, чем у него, путь служения. И действительно, почти 20 лет этого служения в Красноярске Ивана Всеволодовича Шпиллера были и остаются временем приуготовления наших душ к молитве. Он сделал всё для того, чтобы народился и окреп в этих "стадах" народ Божий, чтобы не вымыло расхристанным временем соль земли. Но история сына требует уже отдельного рассказа.

В мире нет ничего случайного. Не случайно и появление имени нашего города в шпиллеровской переписке. Не случайно через десятки лет издание её не в Москве, а именно здесь, в Сибири, в центре России. Этим словно определяется новое место отца Всеволода в духовном возрождении Отчества: московский проповедник становится проповедником всея России. Ибо он из тех пастырей, которые существуют вне временных и географических рамок. С сияющим светильником веры вошёл он, воспитанный веком XIX и живший в веке ХХ, в наш XXI век.

Да, стада неодухотворённых, несчастных в низменном своем существовании людей по-прежнему ходят по земле родной Отчизны. Теперь это уже жующие стада, в прямом смысле этого слова, т.е. жующие заграничную жвачку. Но ведь двери храмов открыты, и колокола звучат все сильнее и сильнее. И есть уже оторвавшиеся от этой толпы. Они спешат по дороге к храму.

И храму подобны книги, какие увидели свет недавно в Красноярске. Я радуюсь им, как маковке, которая появилась на днях в центре города, на больничной церковке Николая Чудотворца, одноимённой той московской, в которой служил до последнего часа отец Всеволод. И знаю, с какой радостью встретит он каждого, кто заглянет в храм его души, взяв в руки его книгу.